Дело о четырёх стаканах - [15]

–А чего ошибаться? – дежурная явно знала не меньше самой горничной, – тут не ошибешься никак. Ребята три дня всего, и ни одного вечера трезвыми не были. В «Морской черепахе» весело, от них так несло спиртным, еле ноги переставляли, я им сама два дня назад номер открывала, они ключом попасть не могли. В коридоре возня и шевеление какое-то, я вышла посмотреть. А они уже на полу растянулись и храпят. Пришлось командира их растолкать, ключ взять и в номер запихнуть. Все горничные у них тихонько по утрам убирают. Там такой храп стоит, что и пылесосить можно спокойно. Но уже не рискуют. Меняют полотенца и подметают.

–Мусор ещё собираем, – неожиданно подала голос горничная, – у них всегда много мусора. Как будто специально разбрасывают. Зайдёшь, на них и не смотришь, они храпят, стонут во сне, пукают. Извините.

–Ничего, ничего, – Новиков сам потянулся за стаканом и жестом показал дежурной на валерьянку. Руки дежурной дрогнули и нечаянно влили успокоительного снадобья больше, чем следовало. Новиков поднёс стакан горничной и она, вздохнув, выпила.

–Я зашла, всё как всегда разбросано. Я сразу в ванную, поменяла полотенца.

–Вы с тележкой работаете? – уточнил Овсов.

–Да, так удобней, никуда бежать не надо, грязные полотенца бросила в корзину, чистые повесила в ванную. Потом прошла в комнату, глядя в пол, на них чего смотреть. А потом поняла, что очень тихо и подняла глаза, – тут горничная поперхнулась и опять громко всхлипнула.

–Ну, понятно, понятно, – Новиков тут же прервал её рассказ.

–Она закричала, – быстро продолжила дежурная, – я прибежала. А она стоит посередине номера. Ну, вы понимаете…

–Понимаем, понимаем, – Овсов представил, как внезапно обнаруживает себя между четырьмя трупами и его передёрнуло, – конечно, понимаем. Скажите, а почему так рано… зашли в их номер.

–В это время убирают лестницу и коридор. По графику, – дежурная указала на большой расчерченный лист ватмана, висящий на стене, – Ну, и к ним заходят. Пока они ещё совсем пьяные и ничего не слышат. С похмелья все злые, зачем раздражать лишний раз появлением перед их мутными глазками. Молодёжь наглая, невоспитанная, потом скандалов не оберёшься.

–А Вы сами ничего ночью подозрительного не слышали?

–Нет. Совсем ничего. Спала пару часов всего лишь. Да и то, так, дремала.

–Вот когда она закричала, неужели никто в коридор не выскочил?

–Да у нас на этаже все такие жильцы, что рано не встают. И кричала она секунду, две.

–Мне показалось, что они сейчас протянут ко мне руки, – горничная расширила глаза и торопливо добавила, – знаете, как в телевизоре. Я решила, что лучше молчать и тихонько уйти, но ноги отказали. Вообще их не чувствовала.

–Она на меня повалилась, и я её на себе вытаскивала, – дежурная зачем-то указала на свои плечи, – я сама не успела испугаться. Сразу милицию вызвала.

–А мне сказали, что в милицию звонила горничная. Причём из глубокого обморока…

–Я думала, меня сразу про трупы расспрашивать начнут, – дежурная смутилась и слегка покраснела, – и мне придётся обратно в номер бежать. Знаете, очень не хотелось, вот и сказала, что я горничная и мне плохо.

–Если ты всё, то пойдём, – Новиков рассматривал график уборки, перебегая глазами с одной строки на другую, и вопросительно оглянулся на Овсова.

–Всё.

Внезапно коридорная тишина нарушилась трелью жаворонка. Старший опер взглянул на свой сотовый и укоризненно покачал головой.

–Пашарь звонит. Не терпится ему. Сам поехать не захотел, а теперь будет учить на расстоянии пяти километров от места преступления, – он нажал на кнопку телефона, – слушаю.

–Овсов, ты почему не отчитываешься?

–Рано ещё.

–Что значит рано? Скоро уже обед.

–Докладывать нечего. Эксперты уехали недавно. Их заключение будет завтра-послезавтра, опрос проведён только частично, по гостинице ещё ходим.

–В смысле, ты там ещё ничего не делал?

–Работа ведётся.

–Значит так, раз ты такой умный, то знай – если не будет никаких улик, то завтра на сводное городское совещание у губернатора едешь ты. Вот там и будешь умничать.

Сотовый телефон замолчал.

–Вот оно что. На совещание боится попасть. Чтобы мундир там не замарать.

–Можно подумать, он у него чистый, – усмехнулся Новиков, – чистюля.

–Надо другие номера осмотреть и опросить, – Овсов расстегнул папку и достал парочку чистых листов, – давай мне своего Бруталова. Пусть смотрит и учится. Если сможет, конечно.

Номер «326» был пуст. Дежурная открыла ключами дверь, и Дмитрий бегло осмотрел комнату. В номере «327» проживали художники. Овсов и Бруталов показали свои удостоверения открывшему дверь длинноволосому мужчине с коротенькой бородкой и маленькими усиками и прошли внутрь. Второй постоялец находился на балконе.

Даже ничего не спрашивая можно было догадаться, что здесь обитали служители муз, люди с повышенным творческим потенциалом. Холсты и ватманы полностью закрывали своим матерчато-бумажным телом всю стену за четырьмя кроватями. Холсты сверкали белизной, на каждом ватмане было что-либо нарисовано. Рисунки явно тяготели к абстракционизму. На столе лежали несколько кисточек и палитра с красками. Немного поодаль желтела большая ваза, доверху наполненная фруктами. Повсюду виднелись многоцветные водяные разводы. Не только на полу и стульях, но и на деревянных панелях коек, их ножках и отчасти покрывалах разбегались, разлетались и мельтешили крошечные частички, крупинки и кляксы всех оттенков радуги.