Дело о черной вдове. Записки следователя - [6]

Сам же Кони, по его собственному признанию, желал тогда, чтобы разум присяжных возобладал над чувством и подсказал им решение, в котором признание вины Засулич было бы «со снисхождением», что давало бы суду возможность применить к виновной наказание сравнительно не тяжкое. Однако судьба распорядилась иначе. Когда прозвенел звонок присяжных, они вышли, теснясь, с бледными лицами, не глядя на подсудимую, и старшина дрожащей рукой подал ему лист. Против первого вопроса стояло крупным почерком: «Нет, невиновна!» Как вспоминает Кони, оправдательный вердикт присяжных тогда был встречен таким шквалом отчаянных аплодисментов, топотом ног, криков несдержанной радости под возгласы: «Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!», что все слилось в один треск и стон, и вопль. Многие крестились, обнимались, и даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали. Когда выкрики стали мало-помалу затихать и наконец настала особая, взволнованная тишина, Анатолию Кони оставалось только объявить Засулич свободной и закрыть заседание. Если присяжные заседатели вынесли вердикт «невиновен», судья обязан вынести оправдательный приговор.

В огромной части тогдашнего образованного общества оправдание судом присяжных Веры Засулич приветствовалось самым горячим образом. Сам Кони позднее признал, что «приговор присяжных, быть может, и неправилен юридически, но он верен нравственному чутью; он не согласен с мертвой буквой закона, но в нем звучит голос житейской правды; общество ему не может отказать в сочувствии».

Что касается дела Ильи Смирнова, то старший следователь по особо важным делам Василевская считала, что у ее подследственного больше шансов на оправдательный вердикт суда присяжных, чем было у Веры Засулич, ставшей первой российской женщиной, совершившей террористический акт. Она пришла к Трепову на прием, выхватила из-под плаща револьвер и на глазах нескольких полицейских чиновников дважды выстрелила в него, тяжело ранив. На вопрос, признает ли она себя виновной, ответила: «Я признаю, что стреляла в генерала Трепова, причем, могла ли последовать от этого рана или смерть, для меня было безразлично». Так что с доказательной базой в ее деле все было однозначно, тем не менее суд присяжных вынес вердикт «невиновна». Решающую роль в том знаменитом процессе сыграла, конечно, блестящая речь ее защитника Петра Акимовича Александрова, который еще до суда говорил своим коллегам: «Передайте мне защиту Веры Засулич, я сделаю все возможное и невозможное для ее оправдания, я почти уверен в успехе». Защитниками Веры Засулич стремились стать сразу несколько адвокатов, но вначале она собиралась защищать себя сама, однако после получения обвинительного акта сделала официальное заявление, что избирает своим защитником бывшего прокурора судебной палаты Петра Акимовича Александрова.

Рекомендованный Василевской адвокат Ильи Смирнова, ознакомившись с делом своего клиента, тоже усмотрел в нем аналогию с делом Веры Засулич и так же был уверен в том, что добьется оправдательного приговора. К роли адвоката в судебном процессе Зоя всегда относилась с должным уважением, считая, что адвокат осуществляет исключительно важную для правосудия работу – испытание обвинения на прочность. В случае же с Ильей она сама подсказала его адвокату самое слабое звено в ее обвинении, и фактически «важняк» Василевская выступила в этом деле скорее защитником, чем обвинителем.

– Чтобы присяжные на сто процентов его оправдали, нужно постараться посеять в них сомнение в самом факте того, что это именно он заказал киллера для «мажора», а не, допустим, оговорил себя, – напутствовала она адвоката Харченко.

– Самооговор – это хорошо, конечно, – согласился тот. – Но я так понял, что Илья не собирается отказываться от своих признаний. Ведь явка с повинной для него была делом чести. Он мне сказал, что для него главное, чтобы все узнали, что Владислав Загоруйко был виновником того рокового ДТП.

– Я и сама понимаю, что Илья, скорее всего, не согласится с такой интерпретацией его явки с повинной и будет настаивать на своей виновности. Но суд верит фактам и конкретным доказательствам, а не голословным заявлениям. Вот если он сдаст киллера или посредника, если он не сам лично нанимал киллера, тогда никакой адвокат не сможет убедить суд присяжных в том, что его клиент невиновен. Но я уверена, что Илья не будет никого сдавать, раз не стал этого делать на досудебном следствии, и, мне кажется, я знаю причину его категоричного отказа сотрудничать со следствием. У Ильи много настоящих друзей, которые всячески помогали и поддерживали его в борьбе с недугом, и, очевидно, кто-то из них также помог ему и отомстить «мажору», потому он и не выдал никого из них следствию, – пояснила Зоя.

– Я тоже так думаю, – согласился с ней Харченко. – Только судья вряд ли поддержит версию «самооговора», раз сам подсудимый своей вины не отрицает, а вот присяжные, которые в большинстве своем судят сердцем, а не умом, скорее всего, будут на стороне Ильи, а не застреленного неизвестным киллером подонка «мажора», убившего невесту подсудимого и покалечившего его самого.