— И это все? — неожиданно для самой себя спросила я.
— Что «все»? — не понял Виктор Палыч.
— Это и есть «Белая стрела»?
— Здесь хранится информация.
— Зачем? — задала я идиотский вопрос.
— Информация — это власть.
— Это банально.
— Это правда.
— Вы знаете, что рассказывают о «Белой стреле»?
— Пусть рассказывают. На самом деле мы, возможно, единственная реальная разумная сила в нашей стране.
— А кто определил разумность?
— Мы сами. Кто же еще? — Виктор Палыч казался обиженным.
Мы помолчали.
— Что еще вы хотите знать о «Белой стреле»? — спросил Виктор Палыч.
Я задумалась и поняла, что азарт пропал. Я ничего не хочу знать об этой «Стреле». Я хочу домой.
Наконец я решилась спросить:
— Что дальше? Вы меня убьете?
— Зачем? — удивился Виктор Палыч.
— Я слишком много знаю.
— Мы уже поняли, что вы ничего не знаете.
— Я слишком много видела.
— Вы видели офис акционерного общества «Стрела», одной из специализаций которого является обработка и анализ информации.
— Значит, вы меня не боитесь?
— Мы вас будем контролировать. Кроме того, вы же любите своего сына?
Я кивнула.
— Вы же хотите, чтобы он вернулся из Пустошек живым и здоровым?..
Полтора месяца спустя я встречала на Витебском вокзале поезд из Великих Лук: мама и Антошка возвращались из Пустошек.
Я никому не рассказала о том, куда ездила. Впрочем, меня никто и не спрашивал.
Ночь я провела у Повзло.
Это была наша последняя ночь. Я так решила, но сказать ему не смогла.
Коля разбудил меня в шесть. Пока я принимала душ, он приготовил кофе и бутерброды. Полчаса спустя мы уже спустились вниз, к машине.
Перед входом на Витебский вокзал Повзло остановил машину.
— Ты пойдешь со мной? — вдруг, неожиданно
для самой себя, спросила я.
— Нет.
Я вышла из машины.
Витебский вокзал всегда напоминал мне джентльмена-викторианца, который с тоской смотрит на неузнаваемый уже мир. Модный костюм перестал быть модным, манишка посерела, а сюртук протерся на локтях, трость потемнела…
Я поднялась на платформу. До прихода поезда оставалось десять минут. Я опять вспомнила…
…Я возвращалась из Москвы, от Виктора Палыча, на дневном проезде, в сидячем вагоне.
Вопросов в голове было много. Ответов — мало. Зачем Комаров пошел со мной на контакт? Испугался, что кто-то перехватывает его сообщения. Зачем меня вызвали в Москву, когда поняли, что я ничего толком не знаю? Хотели, чтобы я прекратила возню вокруг «Белой стрелы». Почему не убили? Потому что я не опасна.
Но ведь я узнала довольно много. Может быть, мне, как только выйду из поезда на Московском вокзале, пойти в прокуратуру, в ФСБ, в милицию? Нет, не пойду — меня, наверное, выслушают, но ничего делать не будут: собирать информацию в нашей стране не преступление…
И все-таки почему меня отпустили?
— Внимание! К платформе номер четыре, правая сторона, прибывает поезд «Великие Луки — Санкт-Петербург»…
Я вышла на середину платформы, чтобы Антошка меня сразу увидел.
— Мама! — Антошка мчался ко мне по платформе. Я подхватила его на руки. Как он потяжелел и подрос.
— Привет, сынок.
— Знаешь, мы с бабушкой…
О своих летних похождениях — рыбалка, раки, грибы, ягоды, поездка в Псков, поездка в Печоры — Антошка рассказывал всю дорогу до дома. Перескакивал с одного на другое, сбивался, хватал меня за руку.
Мама поехала с нами: она хотела отдохнуть с дороги, прежде чем возвращаться во Всеволожск.
На работу я добралась к полудню. Заглянула в репортерский отдел.
— Что нового?
Витя Шаховской оторвался от компьютера:
— Сегодня утром в собственной квартире убили инженера из ФАПСИ. Комаров его звали.
На меня накатила слабость, я услышала свой голос — далекий и чужой:
— Почему?
— Ограбление. Комаров получил три пули в голову.
За что убили Комарова? Почему отпустили меня?
Я включила компьютер. Пока он запускался, закурила. Руки дрожали. Заглянула в электронную почту.
Первое послание было адресовано лично мне.
«Встреча сегодня, в 20.00. Метро „Спортивная". Справа от входа».
Я знала, что пойду на эту встречу.
