Дело Нины С. - [9]
(магнитофонная запись)
Мой племянник Пётрусь появился на свет в январе тысяча девятьсот восемьдесят шестого года и, как недоношенный ребенок, несколько недель провел в инкубаторе. Лиля вернулась домой. И мне снова надо было привыкать к перемене во внешнем облике моей сестры. У нас обеих были проблемы с ее довольно быстро растущим животом. Лилька не воспринимала свое материнство как нечто приятное. Этот живот был чем-то чуждым для нее, приводил ее в ужас, а когда она впервые ощутила движения ребенка, то расплакалась.
«Почему он меня толкает?» – спросила она голосом маленькой обиженной девочки.
Мы обнялись тогда, крепко прижались друг к другу, и теперь малыш толкал нас обеих; я с радостью ощущала эти движения, для меня они были условным знаком, который подавал нам еще не родившийся ребенок, а для моей сестры это значило только одно – отказ от беззаботной жизни.
Мама с беспокойством наблюдала за поведением своей беременной дочери. Как-то раз я даже подслушала ее разговор с дедушкой.
«Не знаю, папа, может, Зося была права. Лиля так тяжело это переносит».
«Нет, не была права, – ответил он. – Именно принимая во внимание Лилькин характер…»
Это были слова человека, многое повидавшего в жизни. Дед был философом, ученым-этиком, и воспринимал мир немного иначе, чем обычные люди. Он был также агностиком, и вопрос появления на свет ребенка не рассматривал сквозь призму религии. Но мне в голову пришла такая мысль, что дедушка нас с Лилькой путает, как путал свои ботинки, я была тем коричневым, а Лиля – черным. И возможно, лучше ей было бы без ребенка. Он связывал ей руки. Она только и ждала, как бы удрать из дому. Пётрусем занимались по очереди то я, то его молодая бабушка, которой было всего тридцать шесть лет. Мой племянник с самого начала питался только искусственными смесями, и, должно быть, поэтому не установилась тесная связь между сыном и его мамой.
Однажды я застала дедулю спящим в кресле с открытой книгой и очками на носу. Я подошла к нему на цыпочках, чтобы снять c него очки, и тут только до меня дошло, что дедушка не дышит.
Похоронили его в семейном склепе в Брвинове, рядом с бабушкой, которую мы не знали: она скончалась задолго до нашего рождения. Похороны, по желанию деда, были светские, без священника. Пришли толпы людей, чтобы с ним попрощаться, по большей части его студенты. Но во время похорон произошел
ужасный инцидент. Какая-то набожная идиотка плюнула в сторону гроба и сказала:
«Таких вот надо хоронить под забором, а не на освященном месте!»
И тогда моя сестра Лилька набросилась на нее с кулаками.После смерти дедушки, который не оставил завещания, дочери должны были произвести раздел имущества. Ну и начались проблемы, потому что предстояло разделить более чем двухсотметровую квартиру в довоенном каменном доме в центре Варшавы и виллу в Брвинове. Тетя предложила сохранить status quo : она останется в квартире, где у нее был свой кабинет, а мы получим виллу. Мама в общем-то была не против, но Лилька, которая училась в институте в Варшаве и была вымотана дорогой, доказывала, что стоимость квартиры намного выше стоимости полуразрушенного дома в провинции и что тетя должна компенсировать нам разницу, купив однокомнатную квартиру, но та не соглашалась на это. Дело дошло уже почти до суда, но Лилька в конце концов уступила. Тетя между тем решила – по своей доброй воле и без всякого принуждения – отремонтировать крышу брвиновского дома, что вылетало в весьма круглую сумму.
Возможно, семейному согласию немного способствовали национальные соглашения. Как раз закончились заседания «круглого стола», где было решено, что премьер будет наш (то есть народа), а прези-
дент – их (то есть коммунистов) [14] . Им должен был стать генерал Ярузельский, что крайне возмутило маму, но Лилька, обычно очень радикальная в своих суждениях, удивила нас всех замечанием:
«А что, ты бы хотела, чтобы пролилась кровь?»– После того как она рассталась с Ежи Бараном? Вплоть до ареста мама жила в квартире в Старом городе, на улице Фрета… Вернее, не сразу, потому что прежде там находилась юридическая консультация, и Ежи Баран, съезжая, оставил полную разруху. Квартира нуждалась в капитальном ремонте… И пока он шел, мама была у меня, в Подкове… Возвращаясь с работы, я заставала ее в том же самом положении, она лежала скорчившись на кровати. Я садилась напротив нее в кресло, и мы обе молчали. По вечерам я разговаривала по телефону с сестрой. Звала ее приехать: «Ты должна мне помочь, я уже не справляюсь. Выбирай – или карьера, или мать!»
(магнитофонная запись)
Лиля закончила университет в Англии, потому что выиграла гранд на обучение в Оксфорде. Несмотря на свое пренебрежение к «гортанным» языкам, ка-
ким, по ее мнению, был английский, сестра отлично им овладела. Мама считала, что у моей сестры ярко выраженная спобность к языкам. Лилька изучала философию, а также маркетинг и управление – на мой взгляд, довольно странное сочетание интересов. Ну, что может быть общего у того же Платона с плохой или хорошей конъюнктурой на рынке труда и заработной платы? Моя сестра осталась в Лондоне на стажировку, была ассистенткой главного специалиста по связям с общественностью у самого мэра английской столицы. Потом она получила должность пресс-секретаря в
В ваших руках самый известный в мире роман современной польской писательницы Марии Нуровской. О чем он? О любви. Нуровская всегда пишет только о любви. В Польше писательницу по праву называют королевой жанра. Почитатели Марии Нуровской уверены: лучше нее о женщине и для женщин сегодня не пишет никто.Это удивительный роман в письмах, письмах, которые героиня пишет любимому мужчине и которые не отсылает. Какие тайны скрывают эти исписанные нервным женским почерком листы, таящиеся в безмолвной глубине письменного стола?
В ваших руках самый издаваемый, самый известный в мире роман современной польской писательницы Марии Нуровской. О чем он? О любви. Нуровская всегда пишет только о любви. В Польше, у нее на родине, писательницу по праву считают лучшей, потому что почитатели Марии Нуровской уверены, так, как она о женщине и для женщин, сегодня никто не пишет.Вы сможете в этом убедиться, перевернув последнюю страницу ее «Писем любви» — писем, которые героиня романа пишет любимому мужчине и которые она не отсылает. Какие тайны скрывают эти исписанные нервным женским почерком листы, таящиеся в безмолвной глубине одного из ящиков прикроватного столика?
Она с детства была влюблена в театр, но и подумать не могла, что так рано покорит сцену. Знаменитый режиссер дал ей одну из главных ролей в чеховской пьесе – и не ошибся. Он не только открыл яркий талант, но и встретил новую любовь. Ради нее, молодой актрисы и своей ученицы, он ушел из семьи.Терзаясь чувством вины, Она затевает опасную игру – приглашает бывшую супругу своего мужа, давно покинувшую театр, сыграть в новой постановке. Она мечтает вернуть ей смысл жизни, но не замечает, как стирается граница между сценой и действительностью.
Если самым сокровенным делится женщина и раскрывает душу единственному на свете мужчине, эта исповедь приобретает особо пронзительное звучание. Судьба героини, принесшей себя в жертву чувству, вряд ли кого-нибудь оставит равнодушным.Чтобы не скомпрометировать любимого, Ванде — пришлось лишиться сына… Такую цену заплатила она за любовь, которая дается человеку один раз и которую называют роковой.
Новый роман одного из самых популярных авторов современной Польши Марии Нуровской «Супружеские игры» – это еще одна история любви.Она любила его больше всех на свете. Она мечтала быть для него всем. Она хотела навсегда остаться для него единственной. Она сама подтолкнула его к другим женщинам… Но она не смогла отказаться от него.
Их номера в небольшом парижском отеле случайно оказались рядом. И тогда — волнующим мужским голосом через тонкую стену — он вошел в ее жизнь.Но зачем ему такая, как она? Зачем ему женщина, на лице которой время уже успело оставить свои следы? Ему — молодому, умному, талантливому, успешному, мужественному, окруженному женской любовью?И зачем он ей? Этот русский.Ее русский… любовник.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.