Дело Николя Ле Флока - [13]

— Помните, Николя, вы можете просить меня о чем угодно, произнес он. — Я не забыл, кто доказал мою невиновность, и кому я обязан своей свободой.

Николя крепко пожал ему руку, и сев следом за инспектором в фиакр, погрузился в печальные размышления, Внезапно перед взором его предстал хрупкий силуэт Жюли. У него перехватило дыхание, голова закружилась и, согнувшись пополам, он горько зарыдал. Разыгравшееся воображение являло ему ужасные картины: тело, чье тепло он ощущал по-прежнему, брошено на каменный стол мертвецкой, и хирурги во главе с палачом производят вскрытие, а затем колдуют над ним, сообразно нуждам следствия… Бурдо смущенно кашлянул. За окошком бежали улицы любимого города, мелькали дома, напоминавшие декорации отыгранного спектакля, в которых не осталось ни жизни, ни веселья. Они молчали всю дорогу. Наконец карета выехала на улицу Нев-Сент-Огюстен. Поднимаясь по лестнице особняка Грамона, они обменялись приветствиями с полицейскими из службы безопасности. Лакеи, понимающе подмигивая, почтительно кланялись им, а старый дворецкий с улыбкой сказал Николя:

— Не удивляйтесь: начальник изменил своей привычке и прибыл из Версаля в полдень.

Тем временем Бурдо выбрал скамеечку, и, удобно устроившись, приготовился ждать; однако служитель дал ему понять, что ему надо идти вместе с комиссаром.

Когда они вошли в просторный кабинет генерал-лейтенанта полиции, пред ними предстало неожиданное зрелище. На столе, плотно выстроившись в ряд, словно солдаты на параде, стояли надетые на болванки парики. Сартин, проведя сегодняшнюю ночь в Версале, пропустил утреннее свидание со своей любезной сердцу коллекцией. А так как он не намеревался смириться с препятствием, возникшим на пути к его невинным утехам, он перенес свой привычный обход на более поздний час. Именно об этом и предупреждал дворецкий Николя. При иных обстоятельствах зрелище, открывшееся их глазам, наверняка позабавило бы и его, и Бурдо, но сейчас, не увидев начальника, Николя забеспокоился. Неожиданно один из париков зашевелился, и среди неподвижных манекенов возникло сухое личико Сартина.

Лицо начальника полиции в высшей степени поразило комиссара, за много лет привыкшего к любым — в зависимости от обстоятельств — проявлениям чувств и сменам настроения своего начальника. Он приготовился выдержать очередной приступ раздражения, свойственного генерал-лейтенанту всякий раз, когда ему не терпелось выразить свое недовольство подчиненному. Но сейчас Сартин смотрел на него проникновенно, а выражение лица его можно было, пожалуй, назвать даже ласковым, а если добавить немного воображения, то и воистину отеческим.

— Как вы считаете, Николя, где маркиз де Ранрей, ваш покойный батюшка и мой покойный друг покупал себе парики? — начал Сартин, обратившись к нему по имени, что считалось хорошим предзнаменованием. — Помнится мне, его парики прекрасно держали форму, а волосы всегда лежали крупными кольцами.

— Полагаю, сударь, он покупал их в Нанте, в маленькой лавочке неподалеку от герцогского замка.

— Гм! Пожалуй, надо бы мне туда наведаться или послать кого-нибудь. Однако сейчас, к великой нашей досаде, нам надобно уладить одно неприятное дело. Действительно, весьма неприятное, ибо оно касается непосредственно вас, а так как каждому известно, что я вас уважаю и всегда оказываю вам полное доверие, некоторые будут весьма рады посудачить о происшествии, случившимся с «серым кардиналом» начальника полиции.

Когда Сартин хотел подчеркнуть величие своей должности, он всегда говорил с особым нажимом. Перебирая локоны двух париков стразу, поставленных симметрично, словно тисы во французском парке, он многозначительно продолжил:

— Однако пока дела никакого нет. Некая молодая особа скончалась, а какой-то коновал с соседней улицы осмелился утверждать, что она умерла от яда. Primo[7], кто готов подтвердить, что коновал правильно определил причину смерти? Secundo[8], если он все же прав, то мы вполне можем заподозрить самоубийство или — что всего проще — несчастный случай, от которого никому нет спасения. А почему бы и нет? Когда же причины смерти будут установлены, остается tertio[9] — выслушать свидетелей. Разве не так?

Николя знал, что такого рода восклицания начальника не требовали ответа; они всего лишь отмечали паузу, во время которой генерал-лейтенант переводил дух, а потом продолжал свою речь.

— Если верить моим осведомителям, на теле нет никаких следов насилия, поэтому его оставили лежать на месте, там, где его обнаружили. Об этой смерти сообщили только квартальному комиссару. Яд не оставил никаких следов; слуг, коих всего двое, заставили дать обещание молчать. На двери спальни, кухни и гостиной наложили печати. Поэтому не стоит терять времени. Бурдо, проследите, чтобы тело без шума отправили в мертвецкую и, хотя у нас сейчас зима, обильно посыпали солью. И как можно скорее призовите Сансона. Как вам известно, оба хирурга, живущие в квартале Шатле, совершенно ни на что не способны; они уже не раз доказывали свою некомпетентность. Попросите Семакгюса, он участвовал в наших расследованиях, пусть и теперь поможет Сансону. Эта парочка привыкла к совместным вскрытиям!