Дело Мотапана - [2]

— А для меня, напротив, кончается, — грустно сказал Альбер.

— Это заметно. Ты годишься только для семейной жизни, и я советую тебе начать ее как можно скорее.

— Ты рехнулся! Не об этом речь.

— А, тем лучше! Пойди, мой милый, и утешься, глядя на окна своей красавицы.

— Иди к черту! — воскликнул Дутрлез, вырываясь из дружеских объятий приятеля.

— К черту? Я и направляюсь прямо к нему, потому что иду играть. Увидимся завтра за завтраком?

— Не знаю. Прощай!

— Кстати, — воскликнул неугомонный Куртомер, — это правда, что мадемуазель Кальпренед зовут Арлетт?

Но раздраженный Альбер Дутрлез захлопнул дверь перед носом своего приятеля. В доме было темно, и это его сильно удивило. Обычно консьерж оставлял в передней зажженный ночник и свечу в подсвечнике для каждого жильца. Сегодня он этого не сделал, и Альбер, чтобы не тревожить консьержа лишний раз, решил подняться к себе, не зажигая огня.

Ухватившись за перила, он побрел наверх. Молодой человек уже забыл о выходках Жака Куртомера и думал лишь о некоей особе, о которой его приятель упомянул при расставании. Если бы он не был так погружен в приятную мечтательность, то услышал бы, как впереди скрипят ступени под чьими-то тяжелыми шагами. Впрочем, даже если бы он услышал этот скрип, то не испугался бы, так как дом был вполне безопасным местом, да и не один Дутрлез имел обыкновение поздно возвращаться домой.

Итак, Альбер благополучно добрался до площадки первого этажа, но вдруг наткнулся на живое препятствие, и в ту же минуту кто-то железной хваткой сжал его руку, так что он вскрикнул от боли. Дутрлез не отличался трусостью, но был человеком нервным, а нервных людей пугает темнота. «Полночное мужество — самое редкое, — говорил Наполеон, знавший в этом толк. — Днем вы можете смело пойти на приступ редута, а ночью убежать при первой же опасности».

Удивленный Дутрлез не потерял голову от страха, но несколько секунд не мог прийти в себя. Он прижался к перилам, а незнакомец не выпускал его руку.

— Кто вы? Что вам нужно? — поспешно проговорил молодой человек.

Ему не ответили. Тогда он толкнул нападавшего, и тот выпустил его руку. Он попытался схватить незнакомца, но наткнулся на его кулак и смог лишь ухватиться за вещь, зажатую в этом кулаке. Это, по-видимому, была цепочка. Он потянул за нее так сильно, что один ее фрагмент остался у него в руке, но тут к нему вернулось благоразумие, и он решил не продолжать эту нелепую борьбу. А его противник не произнес ни слова: по всей вероятности, он испугался гораздо больше, чем Альбер.

Все эти мысли за одну секунду промелькнули в голове Дутрлеза. Он в три прыжка преодолел двенадцать ступенек, на площадке второго этажа на минуту остановился и услышал, как незнакомец начал медленно подниматься по лестнице.

«Бьюсь об заклад, это слуга Бульруа возвращается из кабака. Нет у них порядка в доме!» — сказал себе Альбер.

Он услышал, как повернули ключ в замке, как открылась и тихо затворилась дверь.

— Теперь я понял! — прошептал он. — Это Жюльен де ля Кальпренед вернулся пьяный. Я хорошо сделал, что не закричал! Консьерж Маршфруа не упустил бы такого удобного случая для скандала. Напрасно Жюльен ведет подобную жизнь. Когда увижусь с ним, отчитаю его… И его сестра будет мне благодарна за то, что я о нем забочусь… Где она была сегодня? Ах, если бы Арлетт думала обо мне столько же, сколько я о ней думаю! Я лишился сна и скоро лишусь рассудка. Куртомер прав: я влюблен, и это всем заметно.

С этими словами Альбер Дутрлез дошел до четвертого этажа, где занимал большую квартиру. Прислуга проживала вместе с ним. Он снял это жилье случайно, и здесь его удерживало соседство, ради которого он перенес бы любые неудобства.

В этом доме жил Кальпренед, и у него была дочь. Прежде он имел немалое состояние, но теперь, по слухам, богатство его уменьшилось, тогда как Дутрлез получил тридцать тысяч франков годового дохода, обеспеченного прекрасными землями. Фамилия его, правда, писалась без частицы «де», но он был не из тех, кто добавляет себе благородства орфографическим подлогом. Вместо происхождения у него было воспитание, а что еще важнее — душа дворянина. И к тому же, если бы он женился, ему не было бы надобности переезжать, потому что его квартира подходила для большой семьи.

Дом был возведен по плану хозяина, который стремился не столько извлекать из постояльцев выгоду, сколько жить по своему вкусу. Миллионер Мотапан построил нечто вроде замка с двумя флигелями, выходившего одной стороной на улицу, а другой — во двор. В доме было четыре этажа, один этаж хозяин оставил за собой. Расположение комнат везде было одинаково: сразу же за входной дверью — приемная, справа и слева — спальни.

Дутрлез занимал лишь одну комнату, в других он разместил библиотеку и коллекцию предметов искусства — картин и японских безделушек. Окна его спальни располагались как раз напротив окон квартиры графа де ля Кальпренеда. Камердинера Дутрлез поселил во флигеле и не требовал, чтобы тот дожидался его после полуночи.

В этот вечер он меньше чем когда-либо был расположен звать слугу, потому что хотел понаблюдать за квартирой графа. Он решил удостовериться, действительно ли встретил на лестнице Жюльена де ля Кальпренеда. Для этого ему стоило лишь встать у окна и запастись терпением.