Дело молодых - [98]

И то верно, пора было возвращаться в холодный жестокий Большой Мир, где не было чистого постельного белья и вкусных завтраков, а был жёсткий топчан, Нива с лопнутым лонжероном и куча нерешённых проблем. А то расслабился тут, понимаешь, чуть ли не семейным человеком себя почувствовал… Нет, ничего такого, что вы тут, может быть, себе вообразили — Лена стелила себе на диванчике, и мы лишь подолгу разговаривали обо всём на свете, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи и выключить свет. Но, знаете, есть вещи даже более интимные, чем сам секс — например, растирать спину вонючей гадостью. Нет, определённо пора в реальность, а то в такие глаза и такие ноги можно втрескаться насовсем. Особенно с учётом завтраков. Нет-нет, «не время сейчас, отечество в опасности», как говорилось в одном старом пошлом анекдоте.

Так что в один прекрасный день я постановил себе считать остаточные респираторные явления достаточно пренебрежимыми, а проблемы достаточно назревшими, чтобы покинуть сей приют благодати. Лена, кажется, искренне расстроилась и уговаривала не торопиться, но нельзя же вечно пребывать в комфорте и недеянии, этак и привыкнуть можно. Вызвонил Йози, который прибыл на моём же УАЗике, закинул в багажник рюкзак с чистым уже барахлом, обещал не пропадать и заходить, выразил глубокую благодарность за спасение непутёвого себя от демонов простуды. Раскланялся. Удалился.

— Хорошая женщина, — сказал Йози серьёзно.

— Ты думаешь? — спросил я рассеянно (мы в этот момент проезжали перекрёсток).

— Уверен, — подтвердил Йози, — и ты ей нравишься.

Я не стал это комментировать. Даже при всей моей тупорылости в отношении всего, что происходит между людьми, я начал подозревать, что вот так заботиться о человеке, который совсем уж неприятен, женщина не станет.

В гараже нас ждала камуфлированная Нива, стоящая передом на чурбаках. Передний подрамник вместе со всей подвеской Йози добросовестно разобрал, очистил от грязи и сложил кучкой. На верстаке лежали новые сайлентблоки, болты рычагов, шаровые, ступицы, подшипники и прочий мелкий расходный хлам. Я переоделся — в чистый! — комбинезон и закрепил на болгарке обдирную щётку — лонжерон пора готовить к сварке. Йози, тоже переодевшись (кстати, и у него чистый комбинезон — видать, личная жизнь удалась), обмерил тщательно место вокруг лопины, и вырезал из картона шаблоны. Пока я, вибрируя верхней частью туловища (обдиравшие сложного профиля металлическую поверхность мощной болгаркой меня поймут) и матерясь сквозь прозрачный щиток-намордник, тщательно зачищал до металла слои краски, антикора и успевшей зацепиться за трещину коррозии, он разметил и раскроил латки-усилители из стального листа-двойки и даже насверлил в них дырок. В общем, в гараже стоял истошный вой электроинструмента, и разговаривать было невозможно. Однако когда мы перешли к подгонке-подгибке, а затем и к выравниванию геометрии (тянули резьбовой стяжкой передок к корме, закрывая трещину) отмолчаться у Йози уже не получилось.

— Йози, таки какого хуя? — спросил я, наконец, с правильной интонацией.

Йози помолчал, собираясь с мыслями, но всё же нехотя ответил:

— Что именно тебя интересует?

— Почему вы брехали, как депутаты? Нет, на остальных мне, в общем, плевать, но за тебя обидно. Я думал, что мы друзья.

— Мы друзья, — твёрдо ответил Йози, — и я тебе не врал. Не всё говорил — да, не мешал врать другим — и это тоже. Но пойми, у меня есть обязательства.

— Почему всю эту историю я узнал от Андрея, а не от тебя? Если это не подстава — то что вообще подстава?

Пресекая моё возмущение, он поднял руки.

— Знаю, знаю, это не совсем честно, но излагать тебе всю историю заняло бы очень много времени. Тебе сказали самое необходимое.

— Мной свински манипулировали.

— Да, — сказал Йози серьёзно, — извини. Ты имеешь право возмущаться. Я был против, если тебе это важно, но прошу прощения перед тобой от лица моего клана и предлагаю принять во внимание чрезвычайность обстоятельств.

— Чрезвычайность? — моему возмущению не было предела. — Чрезвычайность обстоятельств возникла у йири, которых ваш клан бросил умирать! Вы просто удрали и собираетесь бежать дальше!

Йози замолчал надолго. Некоторое время тишина разбавлялась только звяканьем инструмента и ударами молотка, которым я подгонял к лонжерону латки.

— Послушай… — начал он, — это не так просто. То, что рассказал тебе Андираос — тоже взгляд человека со стороны. Между грёмлёнг и йири была сложная система договорённостей, которая была нарушена в первую очередь не нами. Они приняли нас, мы были благодарны и долгие годы наши народы жили во взаимном согласии. Но всё меняется. Йири выбрали дурной грём, а это всегда плохо кончается.

— Я не очень хорошо понимаю, что это такое — «дурной грём».

— Сложно вот так в двух словах объяснить. Очень сильно упрощая, если человек поставил грём над собой, то грём дурнеет и начинает поглощать человека, сначала по чуть-чуть, а потом всё быстрее, до полного растворения. Грём как бы пытается стать человеком, но ему это не дано, и мир гибнет.

— Я всё равно не очень понимаю, — хотел озадаченно почесать лоб, но ткнул держаком кэмпа в сварочную маску. — Как определить, что грём дурной? Вот, к примеру, автоматическая коробка передач — это уже совсем дурной грём, или ещё так, полудурок? Не похоже, что она поработит человечество.