Дело Ливенворта - [105]

Видя все это, я боялся того, что расскажут леди, когда их начнут серьезно допрашивать. Признай они, что после того, как я поднялся к себе, мисс Мэри пришла в комнату дяди, чтобы убедить его отказаться от своих намерений, и кто знает, к чему бы это привело! Я сходил с ума от ожидания. Но случилось так, что на них повлияли события, о которых я в то время знать не мог. Мисс Элеонора, видимо, имея на то основания, не только начала подозревать сестру, но еще и сообщила ей об этом, а мисс Мэри, вне себя от страха из-за того, что появились косвенные улики, подтверждающие это подозрение, решила отрицать все, что говорилось против нее, уповая на то, что мисс Элеонора из сострадания не станет противоречить ее показаниям. Ее надежды оправдались, хотя мисс Элеонора своими действиями только приумножила подозрения в свой адрес, которых и без того хватало. Она не только не стала противоречить показаниям сестры, но, когда правдивый ответ мог ей навредить, вовсе отказалась отвечать, ибо лгать не стала бы даже ради спасения близкого человека.

Ее поведение вызвало у меня восторг и заставило почувствовать, что эта женщина достойна поддержки… если ей можно помочь, не подставляя под удар себя. Все же, я думаю, сочувствие вряд ли подвигло бы меня на какие-то действия, если бы я, после того как особое внимание было уделено некоторым хорошо известным обстоятельствам, не понял, какая угроза будет висеть над нами до тех пор, пока письмо и ключ остаются в доме. Еще до того, как возник платок, я принял решение все же попытаться их уничтожить. Когда же платок принесли и показали, я так разволновался, что встал и под каким-то предлогом ушел наверх, достал ключ из светильника и бумажные зажигалки из вазы и бросился с ними в комнату Мэри Ливенворт, надеясь, что там горит камин и их можно будет уничтожить. К своему разочарованию, я нашел там лишь несколько тлеющих угольков. Не собираясь отказываться от своего плана, я заколебался, думая, как поступить, но вдруг услышал шаги: кто-то поднимался по лестнице. Понимая, какие могут быть последствия, если меня увидят в этой комнате в такое время, я бросил бумажки в камин и метнулся к двери, но в спешке ключ выпал у меня из руки и отлетел под кресло. Я остановился, но шаги все приближались, и я в отчаянии выскочил из комнаты. Времени терять было нельзя. Едва я успел добежать до своей двери, как Элеонора Ливенворт в сопровождении двух слуг показалась наверху лестницы и направилась к комнате, из которой я только что вышел. Ее вид успокоил меня, ибо я решил, что она увидит ключ и найдет способ от него избавиться. И я был уверен, что так и случилось, потому что после этого не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал о ключе или письме. Это может объяснить, почему сомнительное положение, в котором скоро оказалась мисс Элеонора, не вызвало у меня большой тревоги. Я полагал, что у полиции нет оснований для подозрений более веских, чем необычность ее поведения во время дознания и найденный на месте преступления платок. Я не знал, что в их распоряжении оказалось то, что можно было считать железным доказательством ее причастности к убийству. Впрочем, если бы мне это было известно, вряд ли бы я повел себя иначе. Только угроза мисс Мэри могла как-то повлиять на меня, но ей, похоже, ничто не угрожало. Напротив, все как будто сговорились не замечать любые указания на ее вину. Если бы мистер Грайс, которого я вскоре начал бояться, хотя бы подал вид, что подозревает ее, или мистер Рэймонд, который, сам того не зная, быстро превратился в моего самого заклятого врага, хоть в чем-то проявил к ней недоверие, я бы насторожился. Но этого не случилось, и я с ложным ощущением безопасности проводил дни без каких-либо опасений на ее счет. Однако не без тревоги за себя. Существование Ханны не давало мне полностью расслабиться. Зная, как усердно ее ищет полиция, я постоянно ходил по краю ужасного, напряженного ожидания.

Тем временем меня все больше и больше охватывала уверенность, что я потерял Мэри Ливенворт, вместо того чтобы получить власть над ней. Она не только ужасалась деянию, которое сделало ее владелицей дядиного состояния, но и, я думаю, под влиянием мистера Рэймонда скоро начала до определенной степени терять те качества разума и сердца, которые давали мне надежду завоевать ее этим кровавым поступком. Эта мысль чуть не свела меня с ума. Находясь в постоянном напряжении, я по привычке занимался своими делами, но внутри у меня все клокотало. Не раз я прекращал работу, вытирал перо и откладывал его с мыслью, что больше не могу сдерживать себя, но потом снова брал его и возвращался к своему занятию. Мистер Рэймонд порой удивлялся, как я могу сидеть на стуле моего покойного работодателя. Господи, это было мое единственное спасение! Только постоянно имея перед глазами убийство, я мог удерживать себя от необдуманных действий.

Наконец настал час, когда муки сделались невыносимыми. Однажды, спускаясь по лестнице с мистером Рэймондом, я увидел странного джентльмена, который стоял в приемной и смотрел на Мэри Ливенворт так, что у меня кровь закипела бы в жилах, даже если бы я не услышал, как он прошептал: «Но вы моя жена и знаете это, что бы ни говорили и ни делали!»