Дело Каллас - [2]

Эрма включила светильники, висевшие над большим зеркалом трельяжа, и с горечью убедилась, что без макияжа она стала совсем другой, такой, какой была на самом деле, – некрасивой девушкой. Она вздохнула. Значения это не имело, так как никто и никогда не видел ее ненакрашенной. Ее истинный, пусть и неприглядный, облик был ее тайной. Его можно было считать посредником между обыденным миром и ее настоящей жизнью. Хорошо еще, что центральное отопление не отключили. Батарея была горячей.

Она сняла меховое манто и небрежно бросила его на низкое широкое кресло, которое одиноко стояло в стороне. Такие кресла внушали ей отвращение. Пошленькие, неудобные, мещанские. Сколько же килограммов она потеряла? Пятнадцать? Двадцать? А может, больше. Узкое черное прямое платье из джерси лишь подчеркивало ее новую угловатую худобу. О принесенных жертвах она не сожалела – они того стоили. Пусть все увидят то, что есть. Этим вечером она их всех доконает!

До поднятия занавеса еще четыре часа. Можно начинать обычный ритуал. Она сняла шляпку, три ряда жемчугов, лодочки из замши, медленно стянула платье, чулки, пояс с подвязками, бюстгальтер и черные кружевные трусики. Голубоватые вены, просвечивающие под кожей молочного цвета, гармонировали со светло-серыми стенами. Из дорожной сумки она достала халат из шелковистого атласа цвета яичной скорлупы, с наслаждением надела его. Пара толстых шерстяных носков дополнила одеяние. Главное, чтобы не мерзли ноги. Затем она прошла в туалетную комнату, вымыла руки, почистила зубы, прополоскала горло физиологическим раствором, гладко причесала свои каштановые волосы, крепко стянув их на затылке.

Вернувшись в гримерную, она развернула салфетку из вафельной ткани, девственно белую, с вышитыми красной шелковой ниткой ее инициалами – переплетенными Э и С, – накрыла ею гримерный столик, потом разложила на ней в тщательном порядке чудодейственные средства, способные преобразовать ее лицо в маску, которую она носила в другом мире, на публике. Основным был вазелин, изготовленный специально для нее по особому рецепту; он закроет поры, воспрепятствует потовыделению.

Сначала – наложить его, потом удалить излишек салфеткой. И сразу же все, в том числе шею, загрунтовать широкой кисточкой. Это очень важно – защитить горло и то, что будет обнажено декольтированным платьем.

Пудра сгладит все морщинки, затушует ненужные впадинки на ее лице, смягчит рельеф носа с горбинкой.

Снова удалить излишки.

Промокнуть тампоном.

Добавить последний слой и обмахнуть его очень мягкой, нежной, шелковистой щеточкой.

Вот и появилась совершенная бархатистость. Теперь ее лицо сможет впитывать любой свет, не давая отблесков. Осталось только подрисовать его и подкрасить. Глаза. Все начинается с глаз. Они должны быть видны даже на галерке.

Сначала ресницы; их надо не спеша приклеивать по одной на верхнее веко, то, которое открывается и закрывается, которое оттеняет выражение чувства и одного взмаха которого достаточно, чтобы из глаз выступили искупительные слезы.

Потом контур, его очень трудно сделать самой. Белый штрих, чтобы расширить, черный штрих, чтобы выделить, заодно немножечко увеличив, правый глаз, который меньше левого.

Наложить мягкие тени, начиная с более светлых и кончая более темными, под уже выщипанными бровями, которые надо надлежащим образом восстановить, слегка приподняв.

Терракотовые румяна на щеках растушевать до висков.

Выделить скулы.

И наконец рот, священный храм, его обвести ярко-красным. Хорошо очертить губной помадой, а затем уж работать кисточкой. Крепко, и не раз, сжать губами бумажную салфетку, пока полностью не снимется лишнее.

Позднее гримерша все подправит и доведет до совершенства – сейчас это уже не имеет значения. Теперь она может показаться публике и уже вжилась в образ, отраженный зеркалом. Неужто это она? Сама она не была в этом уверена.

А теперь можно вытаскивать на свет талисманы: маленькая иконка с изображением святого семейства, старая уродливая фарфоровая куколка, у которой один глаз больше другого, распятие из слоновой кости в футляре черного дерева с обивкой из фиолетового муара и портрет Марии Каллас в рамочке из массивного серебра. Черно-белая фотография с дарственной надписью: «Эрме в память нашей встречи в «Ла Скала». Эрма в то время была еще девочкой, статисткой в опере «Ифигения в Тавриде», поставленной Висконти. Именно ей доверили принести кинжал для сцены жертвоприношения. С тех пор она никогда больше не встречалась со знаменитой певицей. А впрочем, ей это было и не нужно; память у нее была отличная, все запечатлевалось в ней с точностью, неподвластной времени.

Примадонна тихо скончалась десять лет назад в своих апартаментах на авеню Жорж Мандель в Париже, в пятницу 16 сентября 1977 года, в 13 часов 30 минут. День, месяц, год и час глубоко въелись в память, словно татуировка в кожу.

Она поднесла к своим губам фото покойной и запечатлела на нем горячий поцелуй. Сходство Эрмы с Каллас поражало: годы неимоверных усилий принесли свои плоды. Знаменитость будто воплотилась в ней, Эрма была ее достойной наследницей. Речь шла не о вульгарном сценическом подражательстве: то было истинно божественное перевоплощение. А тело? При чем здесь тело? Оно лишь оболочка, заключающая в себе сразу двух женщин, превращая их в одну. Вместе они надушились; слившись, направились к роялю, величественно обосновавшемуся в одном из углов грим-уборной.