Дело Каллас - [19]

С солистками такое было бы немыслимо: у каждой имелось свое платье, подгонявшееся по фигуре в ходе многочисленных примерок, необходимых для воплощения замысла декоратора и для того, чтобы исполнительница была оценена по достоинству.

– Хотите шоколаду? Неизвестный почитатель только что прислал коробку.

– Я на диете.

– Я тоже. Мадемуазель Сара только откусила от одной, а остальное приказала мне выбросить в мусорную корзину. Ну и дела!

– А вот и она! Браво, моя милая, это было изумительно!

– Спасибо, Дженнифер, вы очень любезны.

Увидев вдруг неестественно побледневшее лицо дивы, Джейн забеспокоилась:

– Что-то не так, мадемуазель? Вы очень бледны.

– Я не в своей тарелке. Думаю, меня сейчас вырвет.

– О Боже! Идите скорее в туалет.

Дженнифер не могла сдержать довольной усмешки. Значит, такова она, эта знаменитая «prima donna assoluta», о которой вся пресса прожужжала уши! Слабое блюющее ничтожество. С ней, с Дженнифер, исполняй она главную роль на премьере, такого не случилось бы! Хорошенький же подарочек дирекции!

Дверь ванной открылась, показалась испуганная Джейн.

– Не могли бы вы позвать дежурного врача, мадемуазель, дело, кажется, плохо.

– Иду. Я недавно столкнулась с ним. Полагаю, знаю, где его найти.

* * *

С Сарой действительно было плохо. Рвота усиливалась, глаза помутнели, и, что хуже всего, напряжение на голосовые связки лишило ее голоса. Закончить выступление ей, судя по всему, не удастся. Врач, стоявший в кулисах, пришел не мешкая.

– Что случилось? – спросил он Джейн, открывая свою аптечку.

– Что-то с желудком, доктор.

– Помогите мне положить ее на диван и оставьте нас одних, я должен прослушать ее.

Джейн и Дженнифер Адамс вышли, остановились за дверью.

– Не в моих правилах давать советы, мадемуазель, но вам лучше бы подготовиться к выходу во втором акте. The show must go on.[19]

Английская певица очень ждала этих слов.

– Надо бы предупредить директора, дирижера и постановщика, потом объявить…

– Я этим займусь. Но все должно оставаться в тайне. Незачем устраивать панику. Я сама решу, что делать. Не теряйте времени, лучше уж на всякий случай одеться, чем заставлять ждать публику.

– Вы правы. Случай тут исключительный… Бог мой! А я даже голос не разогрела!

Из артистической вышел врач.

– Я сделал ей укол, это успокоит ее, но она не сможет выступать. Пусть побудет одна. Она сейчас уснет, а я зайду попозже.

Джейн поблагодарила врача и попросила его хранить молчание. А сейчас каждая минута на счету, спектакль главнее. Сарой она займется после.

16

– Посмотри-ка, Айша, это инспектор Легран!

– Пошли поздороваемся.

– Неудобно, еще помешаем ему.

– Да ты что, он будет рад встретить француженок!

– Инспектор! Инспектор!

Бертран обернулся и встретился глазами с маленькой полненькой женщиной, одетой по-праздничному, рядом с ней стояла очаровательная магрибинка. Кто бы это мог быть?

– Вы нас узнаете?

– Конечно.

– Ну что, я же тебе говорила: давай поздороваемся! Какой прекрасный спектакль! Правда, сидим мы далековато, но все равно это восхитительно!

– Да, спектакль хорош.

– А какая певица! У меня от ее голоса мурашки бегают!

– Да, актриса замечательная.

– А как с делом «Троянцев», есть что-нибудь новенькое?

Уборщицы из Парижской оперы! Он их в свое время допрашивал! Уф-ф, наконец-то узнал.

– Могу я представить вам моего друга, доктора Отерива?

– Польщены, месье. Мы вас тогда смотрели по телевизору. Вы рассказывали о состоянии здоровья Эрмы Саллак. Как она теперь?

– Хорошо, полагаю, но у меня нет свежих данных. К сожалению, я не ее лечащий врач.

– Бедняжка! Какая ужасная история! Такой изумительный голос! – Потом, повернувшись к полицейскому, она поинтересовалась: – А мои сведения вам пригодились?

– Какие?

– Ну, те, что я сообщила Жилу! То есть месье Макбрайену. Он должен был вам их передать.

– Напомните, о чем шла речь.

– О кинжале.

– О кинжале?

– Да, о том, который я нашла в уборной мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг за ее трельяжем, когда делала генеральную уборку после ее отъезда. Такая театральная штучка… Почти как настоящий, только его лезвие уходит в рукоятку…

– Вы хотите сказать, что нашли исчезнувший кинжал?

– Да, я отдала его Жилу, поскольку он мой начальник.

– Возможно, он забыл мне о нем сказать или подумал, что с такой мелочью нечего было меня беспокоить.

– Наверное, эта штука не опаснее детской игрушки.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь?

– Я бы выпила немного шампанского.

– А вы, мадемуазель?

– То же самое.

– Позвольте мне, Бертран! Подержите мой бокал, а я попробую пробиться к стойке.

– Доктор очень любезен! Красивый парень к тому же и совсем не выпендривается.

Зрители толпились в кулуарах. В «Ковент-Гарден» не было настоящего фойе, и бары располагались в непосредственной близости от зала. Достать какой-нибудь напиток – уже подвиг. В толпе, теснившейся перед ближайшим баром, не зная этого, смирно ждал своей очереди Жилу. Доктор же лез напролом, локтями пробивая себе путь.

– I am sorry.[20]

– Never mind, dear.[21]

Заведующий постановочной частью сразу узнал врача. Он инстинктивно посторонился и смотрел, как доктор расчищает себе дорогу к стойке. Тот с бою завладел бокалами и с таким же трудом возвращался к ожидавшей его группе. Иветта, Айша, инспектор Легран! Что им тут надо? О чем они могли говорить? Жилу осторожно приблизился к ним. Черт! За этим гулом ничего не слышно. Хорошо еще, что он оказался за их спинами, так что эти французишки не могли его видеть. Однако инспектор, с беспокойством оглядывавшийся в поисках своего друга, заметил высокого мужчину, не сводившего с них глаз. Незнакомый вроде бы. А может быть, знакомый доктора? Бывший пациент?