– А по расстановке слов или по каким-нибудь характерным выражениям не догадываетесь, кто бы это мог быть?
– Нет… А что?
– Я просто поинтересовался, – пояснил адвокат. – Какова была цель звонка?
– Сказать мне, что ваше присутствие на вчерашнем обеде носило чисто профессиональный характер, что Хорас Уоррен пригласил вас для того, чтобы вы следили за мной, что Джадсон Олни не был ни в каком круизе с Деллой Стрит, а познакомился с ней только незадолго до этого обеда.
– Что ж, – произнес Мейсон, – скорее всего это молодая женщина. А зачем меня нанимать следить за вами?
– А вот об этом я и хотел спросить у вас, – ответил Баррингтон.
– Я не могу сказать того, чего не знаю, и мне некогда отвечать на анонимные обвинения по телефону.
– Я надеялся, вы скажете, что мой осведомитель ошибся, что ваш визит был чисто светским, а мисс Стрит действительно давно знакома с Джадсоном Олни.
– И это успокоило бы вас?
– Если честно, да.
– Можно полюбопытствовать почему?
– Дело в том, – слегка смутился Баррингтон, – что я вам не все рассказал.
– В таком случае, вероятно, вам следует рассказать мне все.
– Человек, который мне звонил, намекнул, что Уоррен догадывается о моих близких отношениях с его женой и подумывает о том, чтобы подать на развод.
– В данных обстоятельствах вам остается только одно.
– Что?
– Связаться с Хорасом Уорреном и честно его расспросить.
– Все дело в том, – еще больше смутился Баррингтон, – что у меня рыльце в пушку. Я замешан в одном неприятном деле и хочу выложить вам все карты, Мейсон. Если в этой абсурдной истории что-то есть и если Хорас Уоррен хоть отдаленно заподозрит, что у меня какие-то отношения с его женой, я… Что ж, тогда мне конец!
– Но вы же что-то хотели мне рассказать? – напомнил адвокат.
– Ну, да, хотя я пришел сюда для того, чтобы спросить вас. Но вам удалось обратить мое оружие против меня.
– Итак, вы хотели мне рассказать…
– Нет, не хотел, не собирался.
– Но, – улыбнулся Мейсон, – сейчас вы мне все расскажете. Вы слишком далеко зашли, чтобы теперь остановиться.
Баррингтон откашлялся, пошевелился и проговорил:
– Я знаю Хораса Уоррена уже некоторое время. Два или три раза бывал в его доме, но никаких совместных дел мы с ним не замышляли… до недавнего времени.
Мейсон кивнул.
– Я познакомился с его женой и, разумеется, с Джадсоном Олни. Месяца два назад Олни пришел ко мне и спросил меня, не могу ли я произвести оценку некоторых ценных бумаг, находящихся во внебиржевом обороте. Он полагал, что опыта у меня больше, чем у него, и я уверен, что так оно и есть. Это были акции компании, действующей на территории, недалеко от которой у меня есть некоторая собственность. Поэтому, наведя справки, я выяснил, что, хотя ценные бумаги находятся во внебиржевом обороте, они имеют приличную стоимость – примерно семнадцать тысяч долларов.
– И вы об этом рассказали Олни?
– Да.
– И что же дальше?
– Олни поблагодарил меня, и какое-то время вопрос об этом не возникал. Но недели две назад Олни вновь пришел ко мне и поинтересовался, не могу ли я продать эти акции за наличные деньги. Я сразу же заподозрил неладное, поэтому прямо спросил его, ему ли принадлежат эти бумаги, а если так, то чем они обеспечены. Он засмеялся и ответил, что на самом деле это бумаги миссис Уоррен, полученные ею в результате какой-то рискованной операции, которую она провернула. Она, дескать, знает, что ее мужу очень не нравятся эти рискованные операции, но питает слабость к нефтяным месторождениям, где всегда есть шанс сорвать большой куш, даже если этот шанс равняется одному на сто тысяч. Олни сообщил, что миссис Уоррен срочно потребовались деньги, но она не хочет, чтобы ее муж об этом знал. Поэтому и решила продать часть своих бумаг, о которых муж не знает.
– И как же вы поступили?
– Пообещал Олни посмотреть, что можно предпринять. Сказал ему, что охотно выпишу чек на семнадцать тысяч долларов, но если бумаги будут переведены на мое имя, то смогу выручить за них даже больше.
– И что сделали?
– Я перевел ценные бумаги на мое имя, и, конечно, акционеры компании, которые знали о переводе, начали спекулировать. Тот факт, что я скупаю акции соседней компании, навел их на мысль, что здесь будет чем поживиться.
– Так вы продали ценные бумаги? – осведомился Мейсон.
– Продал и получил прекрасную сумму: двадцать восемь тысяч долларов.
– И как обошлись с этими деньгами?
– Вот это-то меня и беспокоит, – признался Баррингтон. – По просьбе Олни я раздобыл наличные деньги… банкнотами по двадцать, пятьдесят, сто долларов… и передал их ему.
– Вы убедились, что наличные, в конце концов, попали к миссис Уоррен?
– Конечно. Я не настолько глуп, Мейсон. Встретившись за завтраком, я спросил ее об этом.
– Вот так прямо и спросили: «Получили ли вы некую сумму денег, которую я вам передал»?
– Нет, нет. В подробности я не вдавался. Просто сказал, что был очень рад обеспечить приличную сумму за ее ценные бумаги, а миссис Уоррен ответила, что это замечательно, потому что она не ожидала получить такую выгоду, и тепло меня поблагодарила.
– И попросила вас никому об этом не рассказывать?
– Фактически да. Не такими именно словами, но сказала, что не могла просить мужа продать бумаги, потому что это спекуляция и ее муж скорее всего подобной авантюры не одобрил бы. И даже пояснила, что ему не по душе эти ее рискованные финансовые игры или что-то в этом роде.
