— Почему же ты так долго лгала? И продолжала жить с ним после того, как он убил моего отца?
— Ты не имеешь права судить меня за это. Я вышла за него замуж, чтобы спасти тебя. Я видела, как он отрубил голову твоему отцу, как привязал к ней камень и бросил в море. И он сказал: если я когда-либо проговорюсь, он убьет тебя. Ты был совсем малое дитя, но это не остановило бы его. Он стоял с топором у твоей люльки и заставил меня поклясться, что я выйду за него замуж и буду молчать. И я это сделала.
— Но ты не должна была всю свою жизнь жить с ним.
— Я так решила. Шестнадцать лет стояла между ним и тобой. Потом ты убежал и оставил меня с ним одну. У меня никого не было, кроме него. Ты можешь понять, сын, что это такое, когда ты совсем одна?
Он хотел что-то ответить, но не смог, прошлое не позволило ему этого сделать.
— Я всю жизнь мечтала иметь мужа, семью и свой дом.
Шейла импульсивно нагнулась к ней:
— У вас есть мы.
— О нет. Я не нужна вам. Будем честными. Чем меньше вы будете меня видеть, тем будет лучше для вас. Слишком много утекло воды с тех пор. И я не виню своего сына за то, что он меня ненавидит.
— Я не ненавижу тебя, — ответил Джон. — Я жалею тебя, мама. И жалею, что наговорил тебе все это.
— Ты меня жалеешь? — спросила она хрипло. — А кто еще?
Он обнял ее неловко, стараясь подбодрить. Но она не нуждалась ни в поддержке, ни в участии. Возможно, она даже уже и не горевала о своей жизни. Во всяком случае, чувства ее были скрыты под толстыми складками жира на лице. Плотный шелк черного платья облегал грудь, как латы.
— Не беспокойся обо мне. Позаботься о своей девушке.
Где-то на улице вдруг запела птичка, но тут же замолчала. Я подошел к окну. Река казалась белой, деревья и дома на берегу опять начали приобретать свой цвет и форму. В одном из домов зажегся свет. И как бы по его сигналу птичка снова запела.
Шейла сказала:
— Вы слышите?
Джон повернул голову и стал слушать.
И даже мертвец на кровати, казалось, слушает эту песню.
