«Дело Фершо» - [44]

Только, выпив одну рюмку, ему хотелось еще и еще, так что приходилось идти на всякие хитрости, чтобы, отстав от спутников, перехватить в каком-нибудь встречном заведении следующую порцию спиртного.

Он первым прочитал газеты в большом кафе напротив вокзала, где опять выпил. Они еще накануне ждали откликов на пресловутое досье Меркатора. Фершо нервничал, не находя ничего в газетах, и, вероятно, думал, что его враги сумели замять дело.

Сегодня бомба взорвалась.

«Дьедонне Фершо нападает».

«Скомпрометированы бывший председатель Совета министров и другие высокопоставленные лица».

«Где документы?»

Все газеты с разными комментариями воспроизводили информацию, появившуюся в маленькой бульварной газете. Там речь шла о бывшем председателе совета министров, занимавшем раз десять — двенадцать разные министерские посты, ныне — вице-председателе одной парламентской фракции, получившем несколько лет назад крупные суммы от иностранного правительства в обмен на свободу действий своих финансистов в Габоне.

Пока упоминались только инициалы. Приводились цифры. Сообщалось, что корешки чековых книжек и документы находятся в надежном месте.

Во всех газетах лейтмотивом звучало одно и то же:

«Не ожидает ли нас новая Панама?»

Затем следовало несколько ставших традиционными строк:

«Все усилия полиции обнаружить Дьедонне Фершо остаются тщетными. Есть основания полагать, что он находится в Бельгии. По последним сведениям, удалось напасть на верный след».

Наконец, только в одной политической газете с не очень солидной репутацией был задан вопрос:

«Почему медлят с арестом Эмиля Фершо?»

Мишель рассчитался, сунул газеты в карман плаща и направился к набережной. Вскоре он увидел направляющихся к нему тихим шагом Фершо и Лину. Видимо, Фершо рассказывал ей, смешной анекдот: она громко смеялась. Но, заметив мужа, резко оборвала смех. Наверное, вспомнила утреннюю сцену? Боялась его выходки?

— Досье Меркатора опубликовано, — объявил Мишель.

Обычно Фершо поднимался к себе в комнату, чтобы спокойно прочитать газеты. Сегодня, несмотря на важные новости, он продолжил прогулку, лишь задав несколько вопросов. Были ли названы имена? Что и какая именно газета писала? Упоминалось ли о брате? Есть ли о нем что-нибудь в «Тан»? И под каким заголовком?

Он молча выслушал ответы, засунув руки в карманы и приглаживая языком бороду, к которой еще никак не мог привыкнуть.

— Завтра или послезавтра, я думаю, вам придется снова съездить в Брюссель.

Он посмотрел на Мишеля так красноречиво, что тот перевел его слова следующим образом:

«Следует ли мне посылать его в Брюссель? Не воспользуется ли он этим, чтобы предать меня?»

Мишель возразил:

— Я, конечно, поеду, если вы прикажете, но не очень-то стремлюсь к этому.

Призывая мужа к спокойствию, Лина дотронулась до его руки.

Мог ли Фершо не думать о возможном предательстве? Ведь Мишель мог поехать в Брюссель или Париж, к братьям Блестейнам или к Эмилю Фершо, обратиться непосредственно к полиции или к враждебной стороне.

Как было бы им не вознаградить его за поимку Дьедонне Фершо, который платил ему восемьсот франков в месяц и мог бросить в любую минуту!

Пришла бы Мишелю эта мысль, если бы Фершо не поглядывал на него подозрительно? И только сегодня, а довольно часто. Начиная с того дня, когда он вернулся из Брюсселя, и хозяин остался при убеждении, что Мишель что-то от него утаил.

Лина ничего не понимала, объясняя все мужской ревностью со стороны человека, который только начинал жить; к тому, что уже прожил длинную жизнь.

— Еще пишут о вашем брате. Одна из газет требует его ареста.

Фершо тотчас назвал газету, давая понять, что он в курсе дела и что совершенно сознательно втягивал брата в эту историю.

Что было им троим делать в десять утра в городе, в котором шла размеренная жизнь, где никому до них не было дела? На набережной их толкали люди, занятые разгрузкой и погрузкой судов, они дышали угольной пылью, наблюдая, как быстро засыпают этот уголь электрокраны, наталкивались на веревочные ограждения, на твердый и замерзший железный лом.

У них была возможность покинуть пределы города, пройтись вдоль пляжа навстречу ветру и волнам, но Фершо передвигался с трудом и быстро продрог. Улицы, рынок, женщины с непокрытыми головами, рабочие дорожной службы — все это тоже составляло убогий фон их утренней прогулки.

Полиция всюду разыскивала Фершо, а он, прихрамывая, медленно брел вдоль тротуаров, задевая ящики с овощами или лотки с мясом. Лина и Мишель не решались нарушить его молчание.

Ноги сами привели их к маленькому кафе поблизости от дома. Они уже привыкли к его запаху, к опилкам на влажном полу и хозяину, начищавшему кофейник.

Они уселись за свой обычный столику, потребовали красную салфетку, карты, фишки, минеральную воду для Фершо и кофе с вином, которое Мишель пил, не вызывая недовольства жены.

Лина играла плохо. В «Воробьиной стае» и Кане Фершо во время игры был сварлив, придирчив и нетерпелив, если партнер медлил с ходом.

— Трефы козыри.

— Нет.

Лина нерешительно разглядывала свои карты, не зная, брать ей или нет.

— Твой ход, — сказал ей Мишель.

— Я не знаю, с чего ходить… Брать или нет?.