Дело человеческое - [25]
— Наконец-то мне понятно, почему я получал благодарности. Однажды к нам прилетели: секретарь ЦК Казахстана Кунаев и известный генерал — медик. Они проверяли, как обслуживают солдат на целине. И генерал был в восторге — он такой медсанчасти ни в одном городе не видел… Оборудованной по всем правилам…
И все же долгие месяцы жизни без семьи не прошли для мужа даром. Представьте эти удаленные точки. Свыше шестисот километров до ближайшего населенного пункта. Бутыли со спиртом. Тишина. Нальешь маленькую рюмку, выпьешь — и лежи, читай…
В те годы муж пристрастился к алкоголю.
Но у него была такая форма болезни, что позволяла отлично работать. Короткий запой — а потом начальники вновь встречали его — едва ли не с объятиями. Был такой строгий командир, по фамилии Лисянский. Все у него ходили по одной дощечке. Но вместо того, чтобы отругать моего мужа, он думал — как ему помочь. Ко мне обращался.
— Говорите, Виктор хотел стать хирургом? Пусть работает по этой специальности хоть часа три в день — в Тольятти или в Жигулевске. Может — это его отвлечет? Люблю я его, усатого — полосатого…
Жигулевск
Еще учась на шестом курсе мединститута, я приехала в Жигулевскую больницу — на практику. Мной были довольны, написали добрые отзывы: грамотный, вдумчивый врач, быстро и точно ставит диагнозы.
Я навещала свою семью каждую неделю, целыми сумками привозила продукты. Поэтому в Куйбышеве урезала себя во всем — пила чай с пряниками. Квартирные хозяева иногда угощали супом, картошкой.
Но жить Виктору, тете Поле и маленькому Вите на ВСО-5 было несладко. Сосед выпивал, по ночам играл на гармошке. Я обратилась к командиру соседней воинской части — по рассказам, доброму человеку, который любил и уважал врача Никифорова.
— Если Вы нам не поможете, я уж и не знаю, что делать… Мы будем пожизненно обречены на коммуналку…
Командир пошел навстречу — нашей семье выделили жилье в Жигулевске. Вначале — комнату, затем освободилась вторая — и вся квартира оказалась в нашем распоряжении. Одна беда — жилье кишело клопами и прочей живностью.
Виктор Михайлович принес банки с дезраствором, с клопами удалось справиться, но черные тараканы были неистребимы.
И все же, даже в новой квартире было тесно. Поэтому много лет семья жила так: в одной комнате разместились Виктор Михайлович и тетя Поля, в другой — сыновья, а я на ночь ставила для себя раскладушку в коридоре.
— Лидия Николаевна, чем отличалась жигулевская больница 60-х годов от нынешней?
— Сегодня появилось много новых зданий… Но какие в те далекие годы работали прекрасные врачи! Они переживали за каждого больного, чтобы вылечить его — старались применить все свои знания. Если их не хватало — не стеснялись обращаться за помощью к старшим товарищам.
Я помню изумительных людей. Гаршина… Посвятила всю жизнь медицине. Была на фронте, и когда пошла смотреть фильм «А зори здесь тихие» — у нее сдавило сердце, до приступа. Начитанная женщина — декламировала наизусть стихи, прозу…
Погосян, заведующий хирургическим отделением… К каждому больному относился как к близкому человеку. Мог в пух и прах разнести медперсонал, если что-то не сделано для пациента.
Прийти на пятиминутку, пообщаться с ним — было такой радостью! Казалось, эти врачи все знали, мы смотрели на них, как на богов… Четверга ждали, как праздника! Я еще в среду подготовлюсь, наглажусь…
Я работала в кабинете Полежаевой — и у меня сердце замирало, что сижу на месте такого врача. Она была и ЛОР-ом, и нейрохирургом, делала внутричерепные операции. И она сама меня посадила на это место.
— Вы начали терапевтом?
— Тогда все после института так начинали. Муж мой сравнивал терапевтов с инженерами. Мол, остальные медицинские специалисты — это техники, а тут — инженеры.
Веру Филипповну Назарко перевели заместителем главного врача, а до этого она вела центральный участок — и мне предложили ее заменить. Я села на стул, и чуть не умерла — сижу на месте Веры Филипповны.
Когда проходила практику — я ею любовалась. Как она больных опрашивает, как подробно все записывает в карточку мелким, красивым почерком. Назначает лечение — подбирает целые курсы… Я не могла глаз оторвать — думала, вот это талант!
Участок большой — четыре с половиной тысячи человек. И она каждого знала — входит больной, и она помнит, кто страдает высоким давлением, какое лекарство переносит, а какое нет. Я потом пользовалась ее записями — это была большая помощь!
Когда Вера Филипповна уходила, я попросила обрисовать работу участкового врача.
— Это — как труд домохозяйки, — сказала она, — Вы никогда не сможете дома идеально переделать все дела. Их поток нескончаем. Так и здесь. Вы должны «от и до» отсидеть на приеме, потом обслужить вызовы…
Помню, как пошла в Яблоневый Овраг, вместо заболевшей коллеги. Еле вскарабкалась на гору, обслужила пациентов, потом нашла дощечку типа фанеры, села на нее — молодая была — и съехала с крутизны — до той самой улицы, где ходили автобусы.
А еще бегала на уколы к тяжелым больным. Если крупозная пневмония — инъекции надо делать через определенные промежутки времени, до самого позднего вечера, пока человек не заснет.
Неправда, что серьёзные проблемы могут решить только взрослые. Главное – не быть равнодушным, и тогда многое можно изменить в жизни. Дать шанс на спасение больному товарищу, приют бездомному псу… Слушай свой внутренний голос, и он подскажет тебе верную дорогу. Поможет выбрать любимое дело, разобраться, кто твой настоящий друг, кто нет. Слушай и поступай по совести. И да будут с тобой юность и любовь.Для среднего и старшего школьного возраста.
Просто жить, ждать и надеяться — иногда труднее всего. Кажется, что может быть безнадежнее жизни в инвалидном кресле? Однако если не замыкаться в себе, не уходить от мира людей, рано или поздно появляется мечта, которая обязательно поможет…
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.