Дело без трупа. Неоконченное дело - [57]

— Но видно же, что попытки решения загадки доставляют вам и немалое удовольствие, — заметил я.

— Да, потому что загадка необычная. Но в Скотленд-Ярде начали проявлять признаки нетерпения. Я им нужен для расследования преступления в Рочестере, о котором вы могли тоже слышать.

— У вас все еще остается иностранец, — напомнил я, — и брат мистера Сойера.

— Верно. Как и еще несколько тысяч человек, кто с недавних пор числятся пропавшими. Мне претит сама по себе идея заниматься поисками брата владельца паба. Я в любом случае буду выглядеть последним дураком, потому что потом никто все равно не поверит, что я с самого начала не знал: искать следовало именно его. А кроме того, я не хочу стать тем, кто вернет беднягу в лапы сварливой жены. Я сам женат, между прочим.

— И что из этого вытекает?

— Только одно. Нам нужно продолжать кропотливо трудиться. Собирать факты, анализировать. По крайней мере, мы установили, что жертвами не стали Фэйрфакс и девушка. — Он снова не без горечи улыбнулся.

На следующее утро поступило несколько рапортов. Алиби Фэйрфакса подтвердилось. В магазине, где он купил две сумки, сумели найти записи об их продаже именно в ту среду, как и отметку, что товар был тогда же отправлен по адресу в Хаммерсмите. Продавец даже опознал покупателя по предъявленной ему фотографии. Барменша из «Меча и креста» помнила инцидент, на который ссылался Фэйрфакс, а увидев снимок, заявила, что этот клиент часто к ним заглядывал. Дата, разумеется, не отложилась у нее в памяти. Но поскольку до этого Фэйрфакс провел несколько дней в Брэксэме, а уже днем позже оказался во Франции, его история выглядела вполне правдоподобной. Однако самое полное и наиболее удовлетворительное подтверждение поступило из отеля «Флинтшир», где не только запомнили Фэйрфакса, но и действительно зарегистрировали его тем вечером под фамилией Фортескью.

— Все сходится чудеснейшим образом, — прокомментировал Биф.

— Да, думаю, мы можем воспринимать алиби как доказанное, — сухо согласился с сержантом Стьют.

Затем мы выслушали отчет Голсуорси. И швейцар, и кассирша городского кинотеатра четко помнили, как Молли Катлер в вечер самоубийства Роджерса дожидалась в фойе «не меньше часа». Они потом от нечего делать не раз обменивались мнениями по этому поводу. Голсуорси собирался дополнить рассказ деталями, подчеркнуть, насколько расстроенной выглядела девушка, но Стьют оборвал его и велел возвращаться к служебным обязанностям.

— Он прекрасный молодой сотрудник, — сказал Биф. — Но у него есть привычка слишком многое держать при себе, не докладывая сразу. И он по натуре одиночка. Почти ни с кем не общается. Не очень легко сходится с людьми. Хотя чего ожидать от парня, не прошедшего положенного обучения и…

— Биф, у нас есть дела поважнее обсуждения достоинств и недостатков вашего помощника. Вы исполнили мое поручение и опросили заправочные станции, где могли обслуживать Роджерса?

— Так точно, сэр. Он залил совсем немного бензина в гараже у Тимкинса рядом со станцией где-то около трех часов дня, но это все.

— Очень хорошо. А сейчас мы отправимся в центр и опросим жильцов домов, расположенных рядом с магазином старика Роджерса. Быть может, кто-то слышал звук мотора мотоцикла тем вечером.

Почти все дома на Хай-стрит были старой постройки, и, как часто устраивали в прежние времена, первые этажи с фасада занимали магазины, а позади них располагали жилье для хозяев, причем без какой-либо общей системы. Порой это выглядело хаотично. Двор одного из домов мог оказаться прямо под задними окнами другого. А в жилую часть третьего, если магазин уже закрывался, хозяева попадали через узкий проход между своим домом и соседским.

Сначала мы встретились с самим Роджерсом, который вышел из магазина и показал нам, где его приемный племянник держал свой мотоцикл. Между обувной лавкой Роджерса и следующим магазином — довольно-таки убогим заведением, торговавшим подержанной мебелью, — пролегал узкий проулок, выходивший затем на другую улицу. И там в стене располагалась деревянная дверь на задний двор дома старого Роджерса.

— Он приладил пружину к двери с внутренней стороны и врезал замок. Когда уезжал, закреплял засов на пружине, чтобы по возвращении нужно было всего лишь толкнуть дверь, и она открывалась. Тут даже на краске осталась отметина — место, куда он чаще всего попадал ногой, открывая дверь. А потом въезжал прямо во двор и пересекал его к тому вот сараю, где и оставлял мотоцикл. Машина у него тяжелая, и он никогда не любил катать ее вручную, — объяснил старый Роджерс.

— Удобно придумано, — сказал Стьют, — но вас не слишком беспокоил треск мотоцикла, если вы как раз сидели в своей гостиной позади магазина?

— Нас это не тревожило, — с улыбкой ответил Роджерс. — Мы привыкли, что дома всегда шумно, если у нас гостит наш мальчик.

— Понятно. Значит, если в тот вечер он бы приехал на мотоцикле, вы бы несомненно знали об этом, так?

— Да. Только я уверен, что на мотоцикле он не приезжал. Если только по какой-то странной причине не решил в тот раз закатить его во двор вручную. Но даже случись Алану просто проехать тем узким проулком, я бы услышал.