Дело «Альбатроса» - [18]

Шнайдер поднял руку, извиняясь.

– Я понимаю. Вы только что сюда прибыли. А ребята моего звена уже неделями психуют, глядя на то, как этого выскочку расхваливают до небес еще до того, как тут появились его люди. Кроме того, признаюсь, нам, конечно же, хотелось бы сохранить наши мехи.

Аким выдавил пасту на зубную щетку.

– А, точно. Делкорд, кажется, запрещает присутствие мехов на своих мирах. С чего это вдруг?

Шнайдер презрительно фыркнул.

– Говорят, что это «краеугольный камень» его мирной политики. Никаких мехов – никакой войны и все такое. Можно подумать, что если мы поотключаем свои мехи, Синдикат слезами обольется.

Аким кивнул и стал чистить зубы в задумчивом молчании. Похоже, на широкую поддержку населения в борьбе против Делкорда им рассчитывать не приходилось. А лояльные Штайне-ру войска оказались разоружены. Однако, пропаганду можно было бы развернуть и в другую сторону, и если им удастся вырубить Делкорда без особого шума, можно было бы исправить ситуацию так, чтобы население попавших под его влияние систем не слишком пострадало. Это было неплохо. Какое счастье, что ЛВС были слишком заняты на фронте и оставили это дело спецслужбам.

Он прополоскал рот и вымыл умывальник.

– Подобные штучки он, конечно, может себе позволить только потому, что провинция Ко вентри далека от мест, где в самом деле горячо. В Тамарском пакте или на границе с Лигой его бы и слушать никто не стал.

Шнайдер согласно кивнул.

– В самом деле. Мы были на границе с Лигой, прежде чем нас перевели сюда. То, что наделали там проклятые лигисты, не исправишь и за десяток лет! Если вообще это можно исправить.

Тишина в камерах! – прозвучало из динамика и свет под потолком погас. В камере воца рился полумрак и только у стола и возле умывальника оставались островки яркого света.

Меня вам незачем убеждать, Шнайдер. Моего отца убили проклятые лигисты. Но мы ве дем себя на их мирах не лучше.

И с этим разберемся, – ответил его сокамерник и направился к освобожденному Акимом умывальнику. – Кто, вообще-то, начал наследные войны? Не мы же…

Это уж точно, не мы, – подтвердил агент и полез в кровать, – Но это нам не поможет. Ни там, на войне, ни тут, в каталажке. В данный момент меня больше всего интересует – когда и как мы отсюда выберемся.

Дверь камеры распахнулась с громким лязгом и приглушенный свет из коридора осветил помещение. Внутрь заглянул надзиратель.

– Краузе, на выход!

Гарри удивленно заморгал. Он только-только закрыл глаза – после того, как провел кучу времени, уставившись в темноту и раздумывая. Его сокамерник с верхней койки, лейтенант из Арктуранской гвардии, встрепенулся:

– Чт… что?

– Спите себе, Дуглас, это за мной, – успокоил его Гарри, одеваясь. Он терялся в догадках, что бы это значило. Было ещё не настолько поздно, чтобы он счел этот вызов угрожающим.

Хотя из-за вынужденного безделья часы растягивались до бесконечности, но во время ужина солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, а свет в камерах был выключен максимум через полтора часа после этого. Так что на дворе стоял ранний вечер. Тем не менее, ему столь поздний вызов на допрос показался необычным. Или это не на допрос?

А в чём дело-то?

На допрос. Пошевеливайся, – надзиратель поманил его пальцем.

Значит, всё-таки допрос. Второй с момента его прибытия сюда, если не считать таковым вопросы типа «Имя? Возраст? Звание? Часть?». Он зашнуровал ботинки. При некотором везении он может сегодня, в свою очередь, кое-что узнать. Самое время.

Надзиратель провел его по коридору, они спустились вниз до первого этажа и зашли в кабинет, в котором за письменным столом его ожидал полноватый унтер-офицер с расползшейся на полголовы лысиной. Он указал на единственный свободный стул и кивнул надзирателю.

– Спасибо, вы можете идти. Когда закончу, позову вас.

Солдат кивнул и ушел. Харальд услышал, как он закрыл за собой дверь. Унтер-офицер ухмыльнулся.

– Мы же не хотим, чтобы вы смылись. По крайней мере, пока не хотим.

Гарри встрепенулся. Пока? Он оглядел своего визави. Около пятидесяти лет, производит вполне симпатичное впечатление. Черты лица, скорее, мягкие, но глаза это ощущение разрушают полностью. Их выражение было слишком жёстким для столь мягких черт. Гарри знал такие глаза. Он их видел каждое утро в зеркале. Он склонил голову набок.

Соловей-соловей заливается в кустах?

Не соловей, а жаворонок, – Штабс-фельдфебель улыбнулся. – Добро пожаловать на Люд вигсхафен, агент Краузе.Благодарю и добро пожаловать в кутузку, агент Нойманн, – Харальд почувствовал облег чение от того, что «контакт» его отыскал. Конечно, имя его было вовсе не Томас Нойманн, но при выполнении этого задания Гарри и его люди будут знать его именно под этим псевдони мом. В качестве местного резидента он потратил годы на то, чтобы обзавестись здесь связями и знакомствами. Слишком ценная работа, чтобы подвергнуть ее плоды опасности, если кол лега, попав в руки врага, открыл бы его настоящее имя. По крайней мере, пока этого можно избежать.

Должен признаться, я бы также желал, чтобы этот разговор прошел в другой обстановке, – кивнул связной, – Но играть надо теми картами, которые сданы. К счастью, это военная тюрьма. В гражданской мне пришлось бы общаться с вами в помещении, специально устро енном так, чтобы люди в других комнатах могли бы слушать разговор. Когда я узнал, что вы прилетите под видом мехвоинов, то принял соответствующие меры. Я здесь в качестве одного из делкордовских офицеров-вербовщиков. Он заинтересован в привлечении под свое начало мехпилотов, даже если не может предложить им новые мехи.