Деление на ноль - [2]

  Позднее пришли и другие прозрения, другие достижения. Поразительная докторская диссерта­ция в двадцать три, серия бурно расхваливаемых статей; ее сравнивали с фон Нойманном, ее обха­живали университеты. На все это она не обращала особого внимания. Много важнее было то ощуще­ние праведности, лежавшее в сердце каждой теоремы, которую она узнавала. Истина, непреложная, как материальность плиток, выверенная, как их раз­делительные линии.

ЗЬ

  Карл чувствовал, что сам он сегодняшний ро­дился после его попытки, когда он встретил Лору. После выписки он был не в состоянии кого-либо видеть, но один друг исхитрился познакомить его с Лорой. Поначалу Карл ее оттолкнул, но она оказа­лась прозорливее. Она любила его, пока ему было больно, и отпустила, как только он исцелился. По­знакомившись с ней, Карл познал сопереживание и переродился.

  Лора, получив степень магистра, уехала, а он остался в университете писать докторскую диссер­тацию по биологии. Позже он пережил много жиз­ненных кризисов, мучился от разбитого сердца, но никогда больше от отчаяния.

  Думая о том, каким человеком была Лора, Карл не мог не восхищаться. Он не разговаривал с ней с экзаменов на последнем курсе. Интересно, как она жила эти годы? Кого еще любила? Он рано распоз­нал, какого рода была и какого рода не была эта любовь, и бесконечно ею дорожил.

4

  В начале девятнадцатого века математики стали исследовать геометрии, отличные от евклидовой; эти альтернативные геометрии приводили к резуль­татам, казавшимся полностью абсурдными, но при этом не содержали в себе логических противоречий. Позднее было доказано, что неевклидовы гео­метрии вполне последовательно соотносятся с евк­лидовой: они логически замкнуты постольку, по­скольку таковой является евклидова геометрия.

  Однако тот факт, что евклидова геометрия ло­гически замкнута, так и не был доказан. Максимум, чего удалось достичь к концу девятнадцатого века, — это доказать, что евклидова геометрия логически замкнута постольку, поскольку логически замкнута арифметика.

4a

  Вначале Рене отнеслась к случившемуся как к мелкой докуке. Пройдя по коридору, она постучала в открытую дверь кабинета Питера Фабризи.

  — Пит, у тебя есть минутка?

  Рене вошла, зная, какой будет его реакция. Ни­когда прежде ни у кого на факультете она не проси­ла совета по какой-либо проблеме — всегда бывало наоборот. Не важно.

  — Я подумала, может, ты мне сделаешь одолже­ние? Помнишь, я пару недель назад говорила, что разрабатываю математический формализм для од­ной теории?

  Он кивнул.

  — Ты с его помощью еще аксиоматику перепи­сывала.

  — Верно, Ну, несколько дней назад я начала приходить к совершенно нелепым выводам, а те­перь мой теоретический формализм противоречит сам себе. Можешь на «его взглянуть?

  Выражение на лице Фабризи было в точности таким, как ожидалось?

  — Ты хочешь?.. Ну конечно. С радостью.

  — Прекрасно. Проблема как раз в первых не­скольких страницах примеров, остальное — просто для справки. — Она протянула Фабризи тонкую стопку бумаг. — Я подумала, если мы с тобой об этом сперва поговорим, ты только увидишь то же, что и я.

  — Наверное, ты права. — Фабризи посмотрел на первые пару страниц. — Не знаю, сколько у меня это займет.

  — Не спеши. Когда будет возможность, просто посмотри, не покажутся ли тебе мои допущения сколько-нибудь сомнительными, что-то в этом духе. Я буду и дальше работать, поэтому скажу, если что-то получится. Ладно?

  Фабризи улыбнулся:

  — Ты сегодня же вечером придешь сказать мне, что нашла, в чем проблема.

  — Сомневаюсь. Тут нужен свежий взгляд. Он развел руками:

  — Попробую.

  — Спасибо.

  Маловероятно, что Фабризи до конца поймет ее формальные построения, но ей нужен был кто-то, кто бы проверил чисто технические аспекты.

4Ь

  Карл познакомился с Рене на вечеринке, кото­рую устраивал его коллега. Карла заинтриговало ее лицо: на удивление простое, оно казалось сосредо­точенным и почти мрачным, но во время вечерин­ки он дважды видел, как она улыбается, и один раз, как хмурится. В такие моменты лицо преображалось, принимая данное выражение, словно и не знало никакого иного. Карла это застало врасплох: он мог распознать лицо, которое часто улыбалось, или лицо, которое часто хмурилось, пусть даже на этих лицах нет морщин. Ему было любопытно, как ее лицо научилось приобретать столь разные выра­жения, а в остальное время не выдавать ничего.

  Ему понадобилось много времени, чтобы по­нять Рене, научиться читать выражения ее лица. Но оно того определенно стоило.

  А сейчас Карл сидел в кресле у себя в кабинете с последним номером «Биологии морских существ» на коленях и слушал, как Рене в кабинете через коридор комкает бумагу. Она работала весь вечер, было слышно, как возрастает ее раздражение, хотя, когда он заглядывал час назад, она сидела с обыч­ным непроницаемым лицом.

  Отложив журнал, он поднялся и подошел к две­ри ее кабинета. На столе лежал открытый том, стра­ницы были заполнены обычными иероглифически­ми уравнениями, перемежающимися пояснениями на русском.

  Она просмотрела часть материала, едва заметно нахмурившись, отвергла его и захлопнула том. Карл услышал, как она пробормотала слово «бесполез­но». Потом Рене снова убрала книгу в шкаф.