Делай деньги! - [4]

И они напечатали это на первой странице только потому, что кто-то счел главный репортаж номера – об очередном обанкротившемся банке и толпе озлобленных клиентов, которые попытались вздернуть управляющего прямо на улице, – недостойным иллюстрации. Хватило ли у редактора совести опубликовать иконографию, которая скрасила бы всем серые будни? О нет, нам нужен портрет чертова Мокрица фон Липвига!

А боги уж если прижмут человека к стенке, то никогда не ограничатся одной молнией под дых. Здесь же, на первой полосе, чуть ниже красовался заголовок: «ФАЛЬШИВОМАРОЧНИК БУДЕТ ПОВЕШЕН». Сычика Дженкинса собирались казнить. А за что? За убийство? За финансовые преступления? Нет, он всего-то подделал пару сотен листов с марками. Неплохо подделал причем. Страже не к чему было бы подкопаться, не вломись они к нему на чердак, где он развесил сушиться листы красненьких полпенсовиков.

А Мокриц был свидетелем на этом самом процессе. А как же иначе? Таков был его гражданский долг. Подделка марок считалась таким же преступлением, как подделка монет – как тут было отвертеться? Он ведь был главным почтмейстером, уважаемой фигурой в городе. Мокрицу было бы чуточку легче, если бы подсудимый заорал на него или посмотрел с ненавистью, но он просто сидел на скамье подсудимых, этот маленький человечек с жиденькой бородкой, с потерянным и растерянным видом.

Он подделывал полупенсовые марки, да, подделывал. Это был удар в самое сердце, да, удар. О, он брал и марки подороже, но кто пойдет на такую мороку ради полупенса? Сычик Дженкинс, вот кто. И теперь он сидел в Танти в камере смертников, и у него в запасе было несколько дней, чтобы поразмыслить о превратностях судьбы, пока не придет его час сыграть в «виселицу».

«Это мы проходили, – подумал Мокриц. – Все погрузилось во тьму – а потом мне подарили новую жизнь. Но кто бы знал, что быть образцово-показательным членом общества окажется так непросто».

– Гм… спасибо, Глэдис, – сказал он деликатно нависшей над ним фигуре.

– У Тебя Назначена Встреча С Лордом Витинари, – сообщила голем.

– Ничего подобного.

– Двое Стражников За Дверью Настаивают, Что Назначена, Господин Фон Липвиг.

«А, – догадался Мокриц, – такая встреча».

– И назначена она, надо полагать, прямо сейчас?

– Да, Господин Фон Липвиг.

Мокриц схватил брюки, но из какого-то остаточного чувства приличия замешкался. Он бросил взгляд на стоящую рядом глыбу в голубом платье.

– Не возражаешь?

Глэдис отвернулась.

«Это просто полтонны глины», – сердито думал Мокриц, натягивая одежду. Безумие таки заразительно.

Одевшись, он торопливо спустился по черной лестнице, ведущей на каретный двор, который еще недавно грозил стать его последним пристанищем. «Щеботанский Скорый» уже отчаливал, но Мокриц вскочил на козлы, кивнул вознице и с ветерком покатил по Противовращательному проспекту, соскочив прямо у главных дворцовых ворот.

«Как было бы славно, – думал он, взбегая по ступенькам, – если бы его светлость придерживался мнения, что встречи назначаются по обоюдному согласию». С другой стороны, патриций же был тираном. Им тоже нужно как-то развлекаться.

Стукпостук, секретарь патриция, встретил Мокрица у дверей Продолговатого кабинета и поспешно усадил его напротив стола.

После девяти секунд усердного письма лорд Витинари оторвался от бумаг:

– А, господин фон Липвиг. Почему не в золотом костюме?

– Он в стирке, сэр.

– Как проходит день? Все хорошо? То есть было до настоящего момента?

Мокриц озирался по сторонам, бегло прокручивая в голове все давешние неурядицы на Почтамте. Если бы не Стукпостук, который стоял подле своего господина с выражением почтительной готовности, он был бы один на один с патрицием.

– Я все могу объяснить, – сказал Мокриц.

Лорд Витинари вздернул бровь с тем озабоченным видом, с которым человек, нашедший у себя в салате полгусеницы, переворачивает все листья латука.

– Не томи, – отозвался он и откинулся на спинку кресла.

– Нас немного занесло, – признался Мокриц. – Мы слишком творчески подошли к проблеме. Додумались разводить мангустов в почтовых ящиках, чтобы отвадить змей…

Лорд Витинари промолчал.

– Э… которых, не скрою, мы поселили в почтовых ящиках, чтобы умерить популяцию жаб…

Лорд Витинари снова промолчал.

– Э… которых, если начистоту, посадили туда наши сотрудники, чтобы избавиться от улиток…

Лорд Витинари промолчал еще раз.

– Э… которые справедливости ради завелись там сами по себе, чтобы съесть клей с марок, – заключил Мокриц, понимая, что начинает путаться.

– Что ж, хотя бы они обошлись без посторонней помощи, – ответил Витинари шутливо. – Как ты понимаешь, это тот самый случай, когда неумолимая логика должна была уступить здравому смыслу – да хотя бы среднестатистического цыпленка. Но я позвал тебя сюда сегодня не за этим.

– Если это насчет клея со вкусом капусты…

Витинари отмахнулся.

– Любопытный инцидент, – сказал он. – Но никто ведь не умер.

– Э… второе издание пятидесятипенсовой марки? – предположил Мокриц.

– Это ее называют в народе «Любовники»? – спросил Витинари. – Лига Приличий обращалась с жалобой, да, но…

– Художник не отдавал себе отчета в том, что рисует! Он плохо разбирается в сельском хозяйстве и решил, что молодые люди заняты жатвой!