Делатель королей - [46]

На шестую ночь, когда Анне вновь предстояло отправиться в собор, ей сообщили, что Генрих также готовится провести там ночь в молитвах над гробницей Святого Томаса Бекета. В глубине души Анна почувствовала, что недовольна этим, ибо никогда не могла сосредоточиться на своих мыслях рядом с монархом. Однако на сей раз все вышло по-другому.

Генрих с покаянным видом, во власянице, проследовал в часовню мимо принцессы, даже не взглянув в ее сторону. Центральный неф опустел, лишь отражаемые парусными сводами, затихали шаги удаляющегося сторожа. Перед Анной горела толстая свеча, и в ее красноватом свете девушка открыла Часослов и изготовилась для молитвы. Однако вскоре Анна заметила, что молитва не трогает ее сердца и не вызывает никаких чувств. Она подняла глаза на чеканную дарохранительницу, перед которой молилась, и вдруг поймала себя на том, что все время прислушивается.

В соборе было тихо, так тихо, что тишина показалась Анне ватной. Она оглянулась по сторонам и наконец поняла, что ее тревожит. Из часовни Святой Троицы, где находился король, не доносилось ни звука, а ведь Генрих редко молился без истерических выкриков и всхлипываний.

Анна попробовала вновь погрузиться в молитву и не придавать значения тишине. Однако все равно машинально повторяла слова, и даже пламя одинокой свечи, которое обычно словно бы отделяло ее от всего земного, не действовало на нее больше магнетически. Она поднялась с колен и сделала несколько шагов в глубь собора. Ее босые ноги бесшумно ступали по плитам, и тем не менее Анне казалось, что от ее движения вокруг все заколыхалось.

Впервые темный собор так пугал ее. В боковых приделах, на хорах, вокруг алтаря царил сумрак, и принцесса не решалась выйти за пределы светлого круга, очерченного ее свечой. На нее дохнуло жутью. Анна еще раз вслушалась. Вздохи, бормотание, хотя бы шелест одежды Генриха она должна услышать. Но король исчез, словно растворился во тьме, что скапливалась под сводами собора.

Анна едва дождалась часа полуночной службы, когда появились монахи со свечками в руках. Встав за колонной в боковом приделе, она решила все-таки дождаться окончания службы, надеясь, что Генрих выйдет, чтобы присоединиться к молящимся. Однако служба уже завершалась, а из-за алтаря по-прежнему никто не появлялся. Тогда Анна обратилась к ним с просьбой взглянуть, не случилось ли чего с королем.

– Дитя мое, не стоит об этом беспокоиться, – с улыбкой ответил ей возглавлявший процессию монахов брат-ризничий. – Святой Томас охраняет его величество лучше, чем дюжина рыцарей. И разве не грех тревожить того, кто уединился со своими благочестивыми помыслами?

Они были готовы уйти, но Анна преградила им дорогу, продолжая настаивать. В ее голосе звучали властные ноты. Тогда один из монахов передал другому свечу и, спрятав руки в широкие рукава сутаны, скрылся за алтарем. Вернулся он бегом. Анна не слышала, что он сказал брату-ризничему, но тот мгновенно изменился в лице и, прихватив еще нескольких монахов, отправился за алтарь. Принцесса, движимая любопытством, прошла следом.

Часовня с великолепным сводом, покрытым тончайшей резьбой, с блестящими колоннами из цветного мрамора была озарена неровным светом наклонившейся чадящей лампы. Король сидел на полу, без всякого почтения привалившись к решетке святой гробницы. Остекленевшим взором он смотрел куда-то в угол, лицо его мелко подрагивало. Рот был открыт, и по подбородку стекала струйка слюны. Монарх обмочился, но продолжал сидеть прямо в луже, поджав под себя одну ногу.

Монахи сбились в кучку при входе. Они были напуганы и не знали, что делать. Брат-ризничий перевел взгляд на стоявшую на ступенях принцессу, и все разом повернулись к ней, словно испрашивая знака.

Анна тотчас взяла себя в руки.

– Отведите вашего короля в его апартаменты во дворце его преосвященства. Такое уже бывало с государем, и это скоро пройдет. И пусть кто-нибудь немедленно сообщит о случившемся камердинеру государя милорду Лэтимеру…

На этом ее ночные бдения закончились.

Примерно через час она уже сидела в полуосвещенных покоях епископского дворца перед кардиналом Томасом Буршье и несчастным, вмиг постаревшим Лэтимером.

Архиепископ молча перебирал золотые четки.

– Это то, что с ним уже неоднократно случалось, – произнес Лэтимер. – Теперь он долго не придет в себя. Иисусе всемогущий, почему это произошло именно сейчас, когда вся Англия следит за ним, делая выбор между молодым Йорком и несчастным Генрихом?!

Анна постаралась утешить его:

– Не беспокойтесь, сэр! Мой отец взял на себя ответственность, и он не допустит беспорядков. К тому же со дня на день ожидается прибытие моего супруга вместе с королевой Маргаритой, и они помогут нам скрыть, что король снова безумен.

– Насколько мне ведомо, – неотрывно глядя на свечу, заметил Томас Буршье, – король в последнее время постоянно находился на грани разумного.

– Вы великолепно осведомлены, ваше преподобие, – суховато сказала Анна.

Прелат согласно кивнул, пламя отразилось на гладком шелке его палеолуса[28].

– Так и должно быть. Святая церковь обязана быть в курсе мирских дел. Нам известно даже то, что ее величество королева Маргарита не спешит покинуть континент и присоединиться к супругу в Англии.