Дела житейские - [4]
— В гробу я все это видал! — говорит обычно Лаки, проиграв в очередной раз.
А я только смеюсь:
— Вруби погромче, парень, и утри сопли.
У Лаки потрясная коллекция пластинок. Серьезно. Я еще поэтому люблю забегать к нему. Берем бутылочку, заказываем китайскую еду, треплемся о том о сем и слушаем Керби Хенкока или Кола Портера. Блеск!
Я у себя врубаю музыку на полную катушку. Я иначе не люблю. Иногда какой-нибудь обормот стучит в дверь и просит:
— Послушай, старина, нельзя ли потише?
Если я пью бурбон или столярничаю, бывает, и отвечаю, а то и мимо ушей пропускаю. Но эта публика ко мне не вяжется. Может, потому, что я под два метра и на сто кило тяну. Кто их знает?
Без музыки я бы спятил. Лучше нее ничего нет. Это уж как пить дать. Она не лезет к тебе в душу со всякими дурацкими вопросами. И ничего не просит, только слушай. А бывают песни будто прямо про тебя. Сайд Эффект. Арефа. Глэдис. Смоуки, ЛТД. Если кто-нибудь из этих соседушек стучит в дверь, я, когда в хорошем настроении и ничем не занят, а переодеваюсь или газету читаю, обычно кричу:
— Вали, приятель!
Они, наверное, меня шизиком считают. Ясно, конечно, что я не подарочек, но такова уж моя натура. Люблю наблюдать, что люди делают, откуда идут. Меня из флота выкинули за мой характер: не умею нормально общаться — ни слушать, ни выполнять приказы. Зачем мне вся эта чушь? Чего ради выпендриваться? Черный и дома досыта навоюется. Когда мне сказали „набор", а это значит армия, я ответил: „Только не для меня". Мне что-нибудь попроще: подлодки, корабли и все прочее. С какой мне стати по приказу белых убивать людей, которые мне ничего плохого не сделали? А белые при этом думают, что облагодетельствовали меня! Мне два года понадобилось, чтобы выбраться из этой передряги.
Семейка моя переполошилась. Будь я белым, меня, верно, лишили бы наследства.
— Ты совсем пропащий, сынок, всегда таким был и будешь, — изрекла моя матушка. — Хоть бы ты провалился и оставил нас в покое.
Сука! А папаша?! Нет слов! Ну просто ничтожество.
— У тебя было бы будущее, сынок, если бы ты правильно себя вел. Главное в этом мире — жить по правилам.
„Как же, держи карман шире. Очень тебе это помогло!" — так и подмывало сказать ему. Несчастный мусорщик — вот его потолок! И чего, главное, взъелись. Меня же не под трибунал отдали, а уволили вчистую. Я даже сейчас могу пользоваться вонючими льготами. Кристин на год старше меня. О ней можно сказать одно: тупица. Глупа как пробка. И как это она умудрилась школу кончить, ума не приложу. Предки души в ней не чают, будто она у них единственный ребенок. А все потому, что она готова целовать землю, по которой они ходят.
— Ты очень злой, Фрэнклин, вот твоя главная беда, — говорит она. — Для тебя все кругом враги, и ты не знаешь, что такое общение и компромиссы. И чего ты такой бешеный?
Да что она обо мне знает? Может, будь я такой светлокожий, как она, я бы тоже не знал ни горя, ни печали. Цвет кожи: вот где собака зарыта. От такого черного, как я, двухметрового верзилы белые шарахаются. И от этого вся жизнь — сплошные проблемы. Это и есть корень всех бед. Кожа!
Мы с Дарлин похожи. Черные в отца, мы всегда ощущали себя гадкими утятами. Так к нам и относились. И до сих пор относятся. Это Кристин живет через улицу от папочки и мамочки в уютной бобровой норке с муженьком и четырьмя ребятишками. Муженек всегда приговаривает: „Папа знает лучше". Проклятый Стейтен-Айленд.
А Дарлин туда же:
— Если бы ты, Фрэнклин, кончил школу, ты играл бы за Никсов. У них тяжелые времена, и ты это знаешь. Тебе и в колледж ходить бы не пришлось. Сразу бы деньгу заколачивал.
Ну и ну! Рассуждает, как все в Америке. Раз тебя угораздило родиться негром, да еще под два метра, значит, сам Бог велел тебе играть в футбол или баскетбол? Потеха! Но я на Дарлин не сержусь. Скорей, жалею. Она бедолага. По вине родителей, конечно. Ни на одной работе она долго не засиживается: с головой у нее явно не в порядке. И мужика не может себе найти. Живет в треклятом Бронксе и глухо пьет. Думает, что об этом никто не знает, но я-то знаю. Я их всех около года не видел и, честно говоря, готов не видеть еще год. Кроме, пожалуй, Дарлин. Она меня беспокоит. Я время от времени звоню ей, чтобы проверить, жива ли она. Она уже пыталась покончить с собой. Думаете, мои старики подняли задницы и помчались к ней?
Они всегда спали и видели, чтоб мы все по их правилам жили, а значит, были паиньками и во всем с ними соглашались. Им и в голову не приходило, что у детей может быть свое мнение. Про меня уж и говорить нечего. Они питали ко мне только одно искреннее чувство, но не любовь, а разочарование. Могли бы лучше понимать единственного сына. Как бы не так! Ну, может, они обрадовались бы, если бы я подкатил к ним на новенькой машине в приличной тройке, при галстуке и с кредитными карточками в кармане, показывая всем своим видом, что не стал подонком, как они мне пророчили. Как же, ждите. Если бы мне и вправду так пофартило, они узнали бы об этом последними, поскольку сами никогда не старались меня порадовать.
Судьба прихотлива. Тебе может неожиданно повезти, или вдруг на тридцать втором году ты задумаешься и поймешь, что твоя жизнь — сущее болото, что ты никуда не движешься и ни к чему не пришел. Просто тебя несет по течению, а ты делаешь вид, будто тебе туда и надо, но сам-то не знаешь, куда. И сидишь в своей комнатенке, смолишь сигарету за сигаретой, пьешь стакан за стаканом и смотришь на кусок дерева, из которого может выйти что-то красивое. Ведь отлично знаешь: то, что ты делаешь, здорово, но понятия не имеешь, как это пристроить, куда с этим податься. И тебя вдруг охватывает страх. Но разве кому-нибудь скажешь? Мужчине не пристало бояться, особенно если он толком не знает, отчего ему не по себе. Да и вообще не собираюсь я никому говорить, что Фрэнклин Свифт чего-то боится.
Четырех подруг — Саванну, Глорию, Бернадин и Робин — роднит возраст и стремление обрести счастье. Они не мечтают о чем-то сверхъестественном. Их представления о счастье гораздо прозаичнее — встретить достойного человека и жить с ним в мире и согласии. Каждая идет к цели своим путем, преодолевает свои трудности и в итоге находит свою любовь. Может быть, она не совсем идеальна, но кто вспомнит об этом…
Лорен Встреча с бывшим, которого вы не видели почти десять лет, никогда не бывает удачной. Столкнуться с бывшим, когда он тебя арестовывает, — это унизительно. Наручники застегиваются на моих запястьях в тот самый момент, когда он обещает ненавидеть меня до последнего вздоха. Я не могу его винить. Он умолял меня не уходить. Он не знает, что уход от него разбил мое сердце так же сильно, как и его. Это было не ради меня. Скорее, это было ради кого-то другого.Гейдж Я уехал из города после того, как ураган «Лорен» разрушил мое сердце.
Она — Голливудская принцесса. Он — ее новый телохранитель. Он не планировал, что она предложит ему секс без обязательств при трудоустройстве. Бизнес официально смешался с удовольствием.Стелла После тяжелого публичного разрыва я зареклась не ходить на свидания. Этот договор меняется, когда мой новый телохранитель входит в парадную дверь. Хадсон совсем не похож на мужчин в этой индустрии. Он черствый, холодный и не хочет проводить со мной ни секунды дольше, чем нужно. Все меняется, когда я начинаю размораживать его ледяной покров и обнаруживаю настоящего мужчину, скрытого внутри.Хадсон Я не хочу иметь ничего общего с голливудской жизнью. То, что мое лицо красуется на обложках журналов, не похоже на приятное времяпрепровождение. Эта работа временная и была предоставлена в качестве одолжения моему брату, который заботится о своей больной жене. Моя проблема? Я узнаю настоящую Стеллу, а не ту женщину, которую показывают по телевизору. Я пытаюсь бороться со своим влечением и сохранять наши отношения профессиональными, пока она не делает предложение: секс, пока я здесь, а потом мы разойдемся в разные стороны. Как я могу отказаться?
Иногда случается так, что в одном теле уживаются сразу несколько личностей. У каждой своя судьба, свои радости и проблемы. Как же решить, какая из них настоящая? Кто здесь друг, а кто враг? Изоляция всё расставит по своим местам. Роман «История болезни» – это продолжение романа «Изоляция». Полюбившейся читателям Чиаре Манчини придётся вернуться в прошлое, отыскать точку, когда её мир раскололся, и постараться собрать его воедино, ведь на кону самое важное – семья. Есть события, на которые мы не можем повлиять, но всегда можно сделать правильный выбор и остаться человеком.
В книге современной американской писательницы Кристи Кохан рассказывается о непростой судьбе трех наших современниц – американок, о поисках ими своего места в этой грозящей многими опасностями и соблазнами жизни.
Известная манекенщица Августа Феверстоун решает разыграть собственное похищение, однако хорошо продуманный план неожиданно разваливается как карточный домик, и жизнь девушки теперь зависит от загадочного и опасного незнакомца. Но кто он? Преступник или защитник? Циничный негодяй или сильный, мужественный, страстный возлюбленный, посланный Августе самой судьбой?..
Жизнь Энни Макхью рухнула в одночасье. В автокатастрофе погибли родители, и неожиданно выяснилось, что ее свидетельство о рождении подделано, что теперь ей предстоит освободить дом, который она привыкла считать родным, а ее настоящая мать принадлежит к сливкам высшего общества.Энни полна решимости выяснить, почему Клара Бичем отказалась от нее, и звонит в дверь роскошного дома. Но попадает она в особняк не как неожиданно обретенная дочь, а совсем в ином качестве…
В руководстве транснациональной компании «Харт Энтерпрайзиз» разразился шумный скандал: восьмидесятилетняя Эмма Харт в обход собственных сыновей передает бразды правления своей «империей» любимой внучке Поле.Никто не понимает, что происходит, кроме Полы и самой Эммы: она знает, что внучка унаследовала от нее деловую хватку, знание законов бизнеса, умение держать в узде соратников и бороться с конкурентами.Поле предстоит встретить свою самую большую любовь и испытать боль от самой большой утраты, прежде чем ей удастся удержать мечту Эммы: сохранить и преумножить богатство семьи.
Две – до поры до времени – любящие сестры мечтают о славе голливудской звезды. Успеха добивается лишь одна. Ей же отдает предпочтение и мужчина, в которого влюблены обе девушки. Старшая, ослепленная завистью, предает свою более удачливую сестру. Безрассудная подлость приводит к скандалу и трагедии. Младшая сестра погибает, а старшей приходится навсегда покинуть «фабрику грез»…Идут годы, старшая сестра находит свое призвание в сфере, далекой от кино. Спустя много лет жизнь сводит ее с двумя племянницами – дочерьми покойной сестры.
Эта история любви уже завоевала мысли и сердца миллионов. Фильм «Принцесса на бобах» стал лидером проката 1997 года.Итак, «новый русский» Дима Пупков решает облагородить свою, мягко говоря, не слишком звучную фамилию и уж совсем непрезентабельную родословную женитьбой на бедной представительнице знатного рода Шереметевых…Любовь и измены, блеск и нищета, привязанность и одиночество, ценности подлинные и мнимые, — все это «Принцесса на бобах» Марины Мареевой.
Героиня этого романа богатая, но некрасивая молодая женщина, кажется, обречена брести по обочине жизни, завидуя счастью своих сверстниц, к которым природа оказалась более благосклонной. Однако она находит в себе силы бросить вызов судьбе и побеждает. Ненависть мужа, интриги недоброжелателей, подстроенная автокатастрофа, пластическая операция, наконец, – все это остается в прошлом, как кошмарный сон. Рождается Новая Женщина, к которой приходят уверенность в себе, вкус к жизни, успех и любовь…