Дела семейные - [12]

— А ночью как же? — спросил Валентин.

— Ничего. Ездим ночью. Когда надо, тогда ездим.

…В Лангуре Валентин нашел улицу Победы. Вокруг еще строили, а будущие жильцы уже сажали под окнами, в которых не было рам, персиковые и алычовые кусты. Желтая сырая глина, в выкопанные ямки стекала коричневая вода. Полоса дождя уходила за перевал, над Лангуром светило солнце.

На маленьком балкончике обжитого дома сидела Галка. Загородив глаза черными очками, она подставила пополневшие щеки весеннему солнцу.

— Здрасте! — приветливо сказала Галка, свесившись с балкона. — Вы к нам?

Валентин понял, что перед ним жена брата. И не менее приветливо ей улыбнулся, помахав снизу рукой. Галка открыла ему дверь и еще на пороге объявила:

— Вы с Васей совсем не похожи, а еще близнецы!

— Игра природы, — с серьезным видом сказал Валентин. — Тайна, еще не познанная…

Он действительно не был похож на брата. До двадцати четырех лет ему удалось сохранить в лице что-то девичье, в глазах отроческое озорство, в улыбке детскую наивность. Валентин был выше Васи ростом, узкоплечий, с длинными, спортивными ногами.

— Моего дон Базиля, как всегда, нет дома, — сказала Галка.

— А маман?

— Тоже на работе. Здесь, знаете, готовятся к перекрытию реки.

— Романтика трудовых будней! — весело улыбнулся Валентин. — Я уже видел: «Река Нурхоб покорится нам!» Как говорится, нет таких крепостей!..

Галка слушала его внимательно, слегка открыв яркий рот.

У нее был отличный цвет лица, она стала кругленькая и мягкая. Брючки стали ей тесны, и она ступала осторожно, семеня, как танцовщица. Она уже не прятала щеки под длинными волосами: выкрашенные в цвет червонного золота, они были высоко начесаны над полным затылком.

— А ведь мы не поздоровались как следует, — одолев некоторое смущение, сказал Валентин. И, решившись, поцеловал ее в мягкую теплую щеку. — Ну, здравствуйте, Галя.

Она удивилась, но уже через секунду сказала беспечно:

— Слушай, тогда можно на «ты».

Пока она возилась на кухне, Валентин повесил в шкаф свое светлое пальто, снял мраморный пиджак и остался перед Галкой в жесткой нейлоновой рубашке и галстуке шнурочком. Темный волнистый зачес ложился на белую, молодую шею.

Галка заварила зеленый час, поставила на стол варенье и плоские белые лепешки. Они сели и стали болтать. Валентин объяснил, что решил приехать неожиданно, как ревизор, чтобы никого не затруднять встречей с цветами и оркестром. Сказал, что в Москве сейчас еще полная зима, весной даже не пахнет. На углу Страстного бульвара цыганки продают первые подснежники привозного происхождения, а мимозу достать к Восьмому марта было почти невозможно.

— А у нас скоро будут тюльпаны, — заметила Галка. — Слушай, а почему ты приехал один? Ты ведь, кажется, женат?

Валентин посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Зачем напоминать человеку о совершенной ошибке?… Галка откинула голову, засмеялась, как чему-то радостному.

— Часть твоего юмора моему бы Василию Буслаеву!.. Потом Валентин рассказал ей без утайки, как в этом году ему не повезло на первом курсе заочного юридического: пошел сдавать зачеты на дом к молодой преподавательнице и потерпел полное поражение.

— Так она мило себя держала, даже чай мы с ней пили. А потом взяла и засыпала… Представь, на чем погорел: «Кто такие «друзья народа»…» И почему они все время воюют против кого-то…

— Вася мой сказал бы: чай, трудно! — хохотала Галка. Им было очень весело вдвоем. Ничто серьезное просто не шло им в голову.

— Ну, а как все-таки Василий? — наконец спросил Валентин.

— Да ничего. Работает.

— А ты? Маленькая хозяйка большого дома? Галка игриво повела плечами.

— Неужели я похожа на хозяйку?

Они выпили весь чай и съели все варенье. Лепешка, нарезанная на куски, так и осталась, потому что была как резина: жевать можно, а глотать трудно.

— Мамаша моя как порхает? — опять спросил Валентин. — Замуж вы ее тут не пристроили?

— Да нет, как будто бы не нашлось желающих, — в тон ему усмехнулась Галка.

Но тут они встретились глазами, и оба поняли, что перешли в разговоре недозволенную грань. Валентин подумал о том, что за двадцать лет, пока жил под крылом у приемной матери, не видал возле нее ни одного мужчины. А Галка — о тех наставлениях, с которыми она лезла к Полине относительно «личной жизни»… И улыбка сошла у обоих с лица.

— Погляди лучше в окошко, — позвала Галка и отдернула занавеску.

За окном уже чернело небо. Глаза Валентина выхватили единственную мигающую звезду. Она стала падать и погасла где-то в холодной пелене над Нурхобом.

— Здесь ночь сразу приходит, — тихо сказала Галка. — Я раньше в Анжеро-Судженске жила, там копи такие черные…

— А где все-таки наши? — оглянулся вдруг Валентин. — Ничего не могло случиться?..

Галка пожала плечами. И Валентину пошли в голову тревожные мысли: вдруг приемная мать совсем не явится?.. Ну, например, авария какая-нибудь. Ведь здесь же бывает…

Чтобы скрыть тревогу, он закурил. Галка удивленно и молча наблюдала за ним. И он легонько, чтобы не обидеть ее, усмехнулся. Усмешка эта значила: поболтать-то с тобой хорошо, а вообще ты мне не нужна, потому что ты мне ничем не поможешь… Валентин ждал Полину. И брата, хотя уже смутно его себе представлял, больше со слов родной матери: «Васька-то у нас глупой. А хитрый: все молчком. Он и Польку-то принял, чтобы мне досадить…»