Декоратор - [34]

Несправедливо мало написано и сказано о норвежском мебельном дизайне, а ведь он много лучше своей репутации. Мне могут возразить, что в Норвегии не воссияли такие звёзды мирового масштаба, как датчанин Арне Якобсен или финн Алвар Аалто. На самом деле как раз в шестидесятых норвежский дизайн шёл ноздря в ноздрю с датским и шведским и наряду с ними составлял «Скандинавский дизайн». Когда Джон Леннон в небезызвестной композиции «Битлз» поминает некое «норвежское дерево», это вовсе не метафора, как многие считают, марихуаны, а попытка героя, пришедшего к современной, следящей за модой лондонской девушке, описать интерьер её квартиры, то есть скандинавский стиль дизайна и светлое дерево. Особо преуспело архитектурное бюро Растад и Реллинга, оно без устали фонтанировало оригинальными и красивыми идеями, пока в 1970-х декаданс не вступил в фазу острейшей зависимости от сенсационности и не совратил и этих дизайнеров. Хороший пример успеха, в том числе и коммерческого, — стул Ингмара Реллинга «Сиеста», наделавший шума при своём появлении в 1965 году и позднее купленный лондонским Музеем Виктории и Альберта (а также, в количестве двенадцати экземпляров, Джимми Картером для Белого дома). Мне он чрезвычайно дорог ещё и тем, что является вариацией на тему роэвского стула «Барселона», моего фаворита, навеянного, если верить легенде, тронами римских императоров. Форма и положение тела сидящего практически одинаковы, но если Ван дер Роэ использовал сталь, то Реллинг — гнутое ламинированное МДФ, за счёт чего достигается большая органичность. Гнутое дерево неоспоримо является уникальным вкладом Скандинавии в искусство дизайна двадцатого века, а вдохновителем и первопроходцем тут был Алвар Аалто.

(Позволю себе утверждать, что в Норвегии ценность ламината как материала была отчасти девальвирована. До сих пор наивысшим достижением норвежского мебельного дизайна с точки зрения объёмов продаж остаётся стул «Ламинетте». Этим созданным Свейном Иваром Дюсте в 1964 году и воплощённом стараниями АО «Мёремебель» предметом, который «удобно также ставить один на другой», меблированы все, я думаю, без исключения залы заседаний нашей страны, но, говоря непредвзято, он не ослепляет красотой.)

Хотя единственная по-настоящему революционная идея родилась в норвежском дизайне не в эту порядком подзабытую эпоху золотого века, а в куда более сомнительные с эстетической точки зрения семидесятые. В 1979 году в Копенгагене на Мебельном форуме впервые было выставлено кресло «Баланс», разработанное Тургейром М. Гримсрюдом в соавторстве с датским ортопедом и специалистом по эргономике А. К. Мандалом и мастером Хансом X. Менгсхоэлем. «Баланс» предлагал абсолютно новую посадку, рассчитанную на долгое неподвижное сидение где-нибудь в конторе. Принципиально новым был наклон сиденья и ножек вперёд. Оказалось, что перенося нагрузку с тазобедренных и спинных мышц на бёдра и голени, человек разгружает позвоночник, тем самым уменьшая риск его заболевания. Идея наверняка подсказана позой медитирующего буддиста, который балансирует, сидя со скрещенными ногами, и достигает наивысшего равновесия и покоя. «Баланс» впервые за 4000 лет сказал новое слово в вопросе «как сидеть» и, естественно, вызвал своим появлением ажиотаж в мире. В то же время это законнорождённый отпрыск функционализма; всякому видно, что новейшая «эргономичность», если всё же пользоваться этим термином, более функциональна, чем классический функционализм.

Я первым готов критиковать «Баланс» за то, что на него так трудно забираться и слезать с него, но вынужден признаться, что, как и многие мои коллеги — архитекторы и дизайнеры, вряд ли сумею вернуться к классическому стулу, привыкнув работать, сидя в такой позе. Так что каждое утро, едва не лопаясь от гордости, что я норвежец и принадлежу культуре, которая в лучших своих проявлениях неизменно следует идеалам функционализма, я карабкаюсь на свой «Баланс-Актив» 1982 года выпуска. Это наш неоспоримый и бесценный вклад в историю двадцатого столетия, которое с точки зрения дизайна безусловно должно считаться самым захватывающим веком в истории.

Прямо над головой тишина взрывается смехом, криками и беготнёй. Времени — четыре часа ночи. Шум меня и разбудил. Несколько минут я лежу в темноте и вслушиваюсь. Там наверху самое малое десять человек. Все злачные места позакрывались, и соседка прихватила группу особо стойких гуляк к себе на ночную сессию.

Что касается меня лично, то не припомню, сколько именно лет назад я в последний раз участвовал в подобном мероприятии. В памяти остались теснотища, вонь сигарет, запах грошового вина и разваливающаяся покурка конопли, которая передаётся по кругу. Ритуальный спор, какую музыку ставить. Разговор, изначально не предполагающий смысла и движимый лишь ситуативным желанием краткосрочной духовной близости. Ожесточённые споры о политике и культуре, в которых неуступчивая принципиальность противников подогревается уверенностью в том, что они разойдутся как в море корабли, ибо наряд на общение выдан только на эту ночь. Возможность в упор разглядывать какую-нибудь перебравшую, но всё же привлекательную особь и прикидывать желательность секса с ней, хотя вы и словом не перекинулись.