Декоратор - [108]
Убийство, которое можно было бы назвать идеальным, если б не один нюанс: это не убийство. Но об этом я уже говорил.
Завтра сюда никто не придёт. Йэвер в отъезде, каменщик ждёт моего звонка. Водопроводчик и электрик работу закончили. У двух плотников остались недоделки, в маленьких комнатах второго этажа разложен их инструмент, но у них другая работа на этой неделе, я могу рассчитывать на них не ранее понедельника. А если они захотят забрать инструмент? Обе связки ключей у меня. Я им не очень-то доверяю, поэтому каждый раз сам впускаю их и запираю за ними. Если им понадобится инструмент, им придётся звонить мне договариваться. Ни малейшей опасности.
До меня начинает доходить, что я вынужден буду проделать. Где и как?
Любушка моя, похоже, не судьба тебе упокоиться в освящённой земле, думаю я, разглядывая нагую прелестницу на матрасе. Насколько я тебя знаю, сие обстоятельство не играет для тебя судьбоносной роли. Зато я придумаю кое-что получше. Получите и покрасивее. Сберегу тебя навечно!
Я собираю её одежду и скидываю в кучу на полу. В одной из комнат находится кусок плёнки, которым можно её закрыть. Понимая, что к завтрашнему свиданию она будет уже не та, я прежде чем укутать её плёнкой, нежно чмокаю её в лоб и говорю: «Любимая, прощай».
Сильвия выглядит по-прежнему умиротворённо. И даже в большей степени. Похоже, что она улыбается, слабо и загадочно, как женщина после оргазма. Видя это, я испытываю счастье.
Я распахиваю в спальне окно, чтобы жара не нанесла ей вреда, и для пущей безопасности запираю дверь снаружи.
Её одежду я кидаю в багажник машины. Сейчас не время думать, как с ней поступить, это терпит. Я включаю сигнализацию, захлопываю и запираю дверь. Датчики установлены на окнах первого этажа, а наверху — нет. Они реагируют на движение. Например, если влетит птица, они сработают. Вдруг меня это пугает. Хотя окно распахнуто не настолько, чтобы залетела птица. Ничего не случится. Можно спокойно ехать домой.
Завтра предстоит купить кучу материала и будет много работы. Но меня это даже вдохновляет.
Когда я наконец, чуть живой от усталости, добираюсь до дома, Катрине нет. Она ушла в кино, написано в записке. Господи, люблю тебя за то, что не перевелись ещё почтенные обыватели, которые по воскресеньям совершают лыжные прогулки, а потом отправляются в кино и, бывает, позволяют себе перекусить после фильма в городе. Не знающие убийств в ином виде, кроме пропущенных киноцензурой. Я сразу ложусь спать и ставлю будильник на семь утра.
Мне предстоит много дел.
В серой предрассветной мгле, когда я просыпаюсь, меня одолевает мучительное смятение. Несколько минут уходит на то, чтобы привести в порядок мысли и чувства и воссоздать картину вчерашнего дня. Фантазии и воспоминания сплетаются, не различишь, и твёрдо я знаю лишь одно: сложилась чрезвычайно опасная ситуация и надо действовать. Я вылезаю из кровати, не будя Катрине, и встаю под ледяной душ. Помогает. Диспозиция проясняется. Мучает только, что вчера, засыпая, я исходил конструктивными, креативнейшими идеями, фонтанировал ими, а сегодня не могу оживить ни тех мыслей, ни чувств. Всё забивает страх.
Когда я её увижу, станет лучше, утешаюсь я.
Магазины, которые мне нужны, открываются не раньше восьми, так что у меня есть полчаса на себя, на кофе и самокопание; о завтраке речи нет, хотя я чувствую потребность в дополнительной энергии. Мне не хочется встречаться с Катрине, поэтому я пробираюсь в спальню и убеждаюсь, что её будильник не зазвонит раньше восьми. Вернувшись на кухню, я минут десять-двенадцать посвящаю самогипнозу, я концентрируюсь на дыхании и ухожу в тишину с головой, так что возникает полнейшее ощущение, что я слышу, как толчками струится по телу кровь, как её тепло с заданным ритмом доходит до кончиков пальцев. Люди, не знакомые с тайнами гипноза, считают транс — состояние, когда время замирает, — разновидностью белой горячки, которая открывает доступ в под- и бессознательное, так что человек не отдаёт себе отчёта в собственных действиях, непредсказуем и может сказать или натворить что угодно. На самом деле всё строго наоборот. Во время гипноза человек вменяем как никогда.
Я оставляю Катрине записку, что ей не стоит рассчитывать на моё возвращение к обеду, одеваюсь и выхожу из дому.
На покупки уходит три часа и несколько тысяч крон. Я собираю все чеки, хочу потом некоторые из них уничтожить. В каждом магазине я даю себе установку не привлекать внимания, не суетиться и не вести себя так, будто покупка — вопрос жизни и смерти, но это напрасные предосторожности. Я попадаю на заспанных, борющихся с зевотой рабочих склада, которые берут мой список и как сомнамбулы плетутся за товаром, поддерживая себя мыслями исключительно об утренней чашечке кофе и свежей газете, от которых я их оторвал. В тёмно-синей спортивной стёганой куртке, которую я прежде никогда не надевал в городе, я похож, скорее всего, не на мастера-ремонтника, а на новосёла с грандиозными планами на день. Время от времени я задаю разные вопросы технического плана и получаю благожелательные и профессиональные советы.
