Декамерон. Пир во время чумы - [249]
Разумеется, необходимость, навеянная художественными требованиями, ибо в воле Боккаччо было указать и другую причину, по которой приключились те события, т. е. собралось для бесед общество «Декамерона». Если даже допустить, что Боккаччо мог иметь в виду кружок людей, действительно бежавших от чумы и коротавших время в какой-нибудь вилле в окрестностях Флоренции, то и в таком случае художественный замысел автора остается в силе: он не удалил факта, а подчеркнул его, не заботясь о нравственной стороне дела и, очевидно, не предвидя упреков, которые и явились. Противоположность смерти и разгула могла быть подсказана жизнью, говорили иные, но во власти художника было помирить их вопиющие противоречия проявлением гуманности, поднимающей человека над животным оберегом своего я. Другими словами, от рассказчиков Боккаччо ожидали самоотреченья, которое обратило бы «Декамерон» в синодик. Но Боккаччо и не думает изображать героев альтруизма: его рассказчики и рассказчицы одни из многих, они не бросились бы в объятия прокаженного, как св. Франциск; они эгоистично-гуманны, полны симпатий ко всему хорошему, любят жизнь; по-своему они даже героичны; их настроение – жизнерадостное ожидание смерти: Пампинея увлекает всех предложением удалиться из города, чтобы на стороне поискать развлечений, пока выяснится, какой оборот примет чума, – «если только смерть не настигнет нас ранее», прибавляет она спокойно. Кто повстречался бы с ними, когда они гуляют, увенчанные дубовыми листьями, с цветами и пахучими травами в руках, сказал бы, «что смерть их не победит, либо сразит их веселыми».
И вот, сговорившись между собой при случайной встрече в Санта-Мария-Новелла[117], рассказчики «Декамерона» отправляются в путь. Их десятеро; в течение десяти дней, с перерывами, они потешаются беседой, причем каждый рассказывает по новелле: оттуда греческое, неправильное в фонетическом смысле, название «Декамерон» (мы ожидали бы: Дехимерон), с значением Десятидневника.
Самая затея бесед взята из жизни: рассказы были обычной принадлежностью итальянских посиделок. Соберутся вечером, писал в XVI веке Андрей Кальмо, играют в разные игры, а затем рассказывают: кто народные сказки, кто посмышленее – книжные истории: об Отинелло и Джулии, о Гвискардо и Гисмонде, о прении Поста с Масляницей и т. д.
Оставалось создать общество «Декамерона». В обществе семь дам, от 18-летнего возраста, и трое мужчин, из которых самому юному не меньше 25-ти лет. Имена первых – вымышленные: Боккаччо не хочет называть их настоящими, потому что характер некоторых рассказов, объясняемый обстоятельствами, мог бы дать повод к нареканию. Очень вероятно, что какие-нибудь флорентийские красавицы дали ему черты для изображения некоторых собеседниц; так в «Ameto»[118] и «Amorosa Visione» флорентийские дамы являлись под покровом аллюзий и аллегорий. Прием не новый, и мы не прочь поверить Боккаччо, когда дело идет о Филомене и Лауретге, Неифиле и Элизе; но Фьямметта и Пампинея принадлежат неаполитанским воспоминаниям, Эмилия – фантасмагории «Амето», «Тезеиде»[119] и, может быть, также сердечной биографии поэта, – а между тем оказывается, что все участницы бесед связаны друг с другом дружбой и соседством, либо родством. Боккаччо, очевидно, отводит нам глаза, как и уверением, что назовет своих рассказчиц «именами, отвечающими всецело или отчасти их качествам». Что бы означала Лауретта? Пампинея, может быть, не что иное, как параллель к Памфило: южноитальянское Pampino. Относительно мужчин нет замечания, что и здесь мы имеем дело с кличками: имена Памфило, Филострато, Дионео слишком хорошо известны; это прозвища самого Боккаччо, показатели его разновременных настроений. Это их отличие удержано и в «Декамероне», по крайней мере, во второй его части, и мы не можем дать особого, реального значения тому заявлению, что некоторые из юношей оказываются в родстве с тою или другою из рассказчиц, либо пылают к одной из них.
Все эти соображения указывают на границы, в которых должна держаться всякая попытка раздельно характеризовать собеседников «Декамерона»: биографический элемент смешан в них с типическим, первый либо разбит, как в трех рассказчиках, или неуследим, как в Пампинее, второй производит впечатление хорошеньких силуэтов, серых по серому фону. Если вспомнить пестрое общество, собравшееся в гостинице the Tabard в прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосера, контраст получится полный: там все ярко, краски режут глаза, нет рассказчика, который не был бы оригиналом, все лица выступают с рельефом карикатуры. Они – представители разных сословий и социальных положений, случайно встретившиеся на большой дороге; собеседники Боккаччо принадлежат одному и тому уже обществу, равны по образовательному цензу, атмосфера салона провожает их и в деревню. Они – культурные люди и природой любуются, как горожане; Нери дельи Уберти ищет уединения на своей вилле в Кастелламаре, но это уединение культурное: король Карл, явившись к нему отдохнуть, ужинает у него попросту, но роскошно, любуется дочерями хозяина, когда, полуобнаженные, они ловят рыбу, – и восхищен уединенным местом. Прогулка в долину Дам в конце VI-го дня «Декамерона» показывает, что и настроение его рассказчиков того же рода; и в поэзии у них изощренные вкусы: они любят романтические темы, предоставляя народную песню Дионео и народным героиням новелл. Характеризовать отдельные особи из такой равной по развитию среды нельзя было резкими чертами Чосера; к собеседникам Боккаччо надо приглядеться, иначе получится тусклое, сбивчивое впечатление. Выбор новелл, которые рассказывает то или другое лицо, почти не служит к их характеристике; все рассказывают разное, один лишь Дионео последовательнее других; то же можно заметить о лирических пьесах, которые поются одним из участников бесед в заключение каждого дня; и вместе с тем повсюду рассеяны тонкие черты, слагающиеся, если и не всегда, в определенные психические образы36. С рассказчиками и их автобиографическим содержанием мы знакомы. Они помогли нам разобраться в хронологии «Декамерона»; нам остается досказать о них несколько слов, чтобы дать им место в ряду других портретов.
«Декамерон», произведение итальянского писателя Раннего Возрождения Джованни Боккаччо, представляет собой серию тонких, ироничных новелл, проникнутых гуманистическими идеями, духом свободомыслия и антиклерикализма, неприятием аскетической морали. Эротические картинки, жизнеутверждающий юмор весьма неожиданно являют нам нравы XIV века.
В данный том вошли избранные новеллы итальянского Возрождения, которые создавались на протяжении почти двухсот пятидесяти лет и оказали огромное влияние на литературу многих стран мира.Книга открывается несколькими новеллами Джованни Боккаччо (1313–1375) из «Декамерона», а далее следуют новеллы Франко Саккетти, Луиджи Пульчи, Мазуччо Гуардати, Маттео Банделло и др.
«Декамерон» – собрание ста новелл итальянского писателя Джованни Боккаччо – одна из самых ярких книг эпохи Возрождения. Во время эпидемии чумы в 1348 году компания молодых людей и прекрасных дам находит убежище на загородной вилле, и, чтобы прогнать страх смерти, в течение десяти дней они рассказывают друг другу занимательные истории – забавные и фривольные, трагические и трогательные.В 2015 году «Декамерон» был красочно экранизирован. В сборник включены 9 самых знаменитых новелл.
«100 шедевров о любви» – уникальная серия издательства Стрельбицкого, в которую вошли лучшие произведения всех времен и народов о самом прекрасном и возвышенном чувстве – любви. В каждом томе серии читатели имеют возможность познакомиться не только с литературными шедеврами выдающихся мастеров слова от античности до современных времен, но и получают фотоальбом, где собраны всемирно известные памятники архитектуры и искусства, посвященные литературным и мифическим героям. Том «Ренессанс» переносит читателя в эпоху Возрождения – литературного, интеллектуального и художественного расцвета, зародившегося в Италии в 14 веке и распространившегося в дальнейшем по всей Европе.
«Ворон» — это сатира, направленная против некой вдовушки, которая насмеялась над чувствами влюбленного в нее рассказчика. Но это уже не назидательный рассказ о мести молодого студиозуса полюбившейся ему вдовушке, которая не только отринула его притязания, но и жестоко посмеялась над ним (см. седьмую новеллу VIII дня «Декамерона»), а суровая инвектива против уловок и притворства женщин вообще. Книга довольно горькая, подсказанная внутренней неудовлетворенностью не только собственной Жизнью и поступками, но и своими писаниями (не исключая «Декамерона», особенно тех его новелл, которые были сочинены во славу женщин)
Джованни Боккаччо (1313—1375) – итальянский писатель-гуманист раннего Возрождения, отразивший в своих произведениях не только многоцветную панораму итальянских нравов, но и концепцию социальной этики нового общества. Творчество Боккаччо оказало большое влияние на дальнейшее развитие реализма не только в литературе Возрождения, но и позднее – в XVII и XVIII веках.Во второй том Избранных сочинений Боккаччо вошел «Декамерон» (окончание), а также «малые произведения» писателя, которые и в наше время представляют живой интерес для современного читателя.
В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.
Вы читали романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок»? Любой человек скажет: «Конечно, читал!» Мы скажем: «Конечно, не читали!» Потому что в изданиях советских времен романы представлены в том виде, в каком их «разрешили» редакторы и советская цензура. В новом коллекционном издании бессмертные произведения Ильи Ильфа и Евгения Петрова о «великом комбинаторе» Остапе Бендере воспроизведены в авторской редакции, восстановленной Александрой Ильиничной Ильф. В тексты романов возвращены фрагменты, опубликованные в их первых изданиях, а также включен ряд материалов из рукописного и машинописного вариантов произведений. Благодаря великолепным фотоработам Ильи Ильфа и других уникальных фотохудожников книга перенесет вас в атмосферу старой России и старой Москвы, в те времена, когда разворачиваются события романов, в 20—30-е годы прошлого столетия.
Настоящее издание посвящается величайшему французскому гравёру, иллюстратору и живописцу Гюставу Доре. Прошло семь столетий со времени создания «Божественной комедии», но и по сей день произведение это является одним из самых читаемых в мире. Гений Данте повергает нас в самое сердце ада человеческой души и постепенно влечет за собой к райским вратам добродетели и радости. Гений Доре ярчайшим образом проявился в знаменитой серии гравюр, иллюстрирующих этот выдающийся памятник эпохи Ренессанса. Доре называют величайшим иллюстратором XIX века за непревзойдённую игру света и тени в его графических работах. В данной книге представлен первый полный русский перевод, выполненный Дмитрием Егоровичем Мином в соответствии со всеми особенностями стихотворного размера подлинника, то есть терцинами.
16 марта 1831 г. увидел свет роман В. Гюго «Собор Парижской Богоматери». Писатель отчаянно не хотел заканчивать рукопись. Июльская революция, происходившая прямо за окном автора в квартире на площади Вогезов, сильно отвлекала его. «Он закрыл на ключ свою комнату, чтобы не поддаться искушению выйти на улицу, и вошёл в свой роман, как в тюрьму…», – вспоминала его жена. Читатели, знавшие об истории уличной танцовщицы цыганки Эсмеральды, влюбленного в нее Квазимодо, звонаря собора Нотр-Дам, священника Фролло и капитана Феба де Шатопера, хотели видеть тот причудливый средневековый Париж, символом которого был Собор Парижской Богоматери.
Гоголь ощущал себя национальным писателем, которому предстоит встать рядом с его кумиром Пушкиным и создать труд, который поставит его имя в первый ряд русских писателей. И трудом этим стала поэма «Мертвые души». Историк и цензор, пропустивший в печать «Мертвые души», А. В. Никитенко писал Гоголю 1 апреля 1842 года: «Не могу удержаться, чтоб не сказать вам несколько сердечных слов, а сердечные эти слова не иное что, как изъяснение восторга к вашему превосходному творению. Какой глубокий взгляд в самые недра нашей жизни! Какая прелесть неподдельного, вам одним свойственного комизма! Что за юмор! Какая мастерская, рельефная, меткая обрисовка характеров!» Ни один просвещенный человек в России не остался равнодушен к новому произведению Гоголя, книга всех тронула, никого не оставила равнодушным.