Декабристы - [2]

Щ у р. Да я ж за ваше здоровье, пан подполковник. А этому кацапу и в пекле не поднесут горилки.

С е р г е й М у р а в ь е в (дает им бумагу). Подите пока в беседку и перепишите это, потом покажете мне.

С п а с е н и х и н. Слушаюсь. А таблицы справим, не извольте беспокоиться.

С е р г е й М у р а в ь е в. Подожди, Пашков.

(Гульбин, Спасенихин и Щур уходят.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Ну, как замечаешь - слушают тебя товарищи?

П а ш к о в. Что с них взять? Пока говоришь, что служба длинна, жалованье маленькое, или насчет земли, как вы приказывали - слушают. Что земли дадут каждому, так это в особицу слушают. А как заговоришь, что, мол, царь всему

причина, что, мол, довольно уж поцарствовал, - никакого понятия.

С е р г е й М у р а в ь е в. Даже у молодых? Когда я с ними говорю, они как будто соглашаются.

П а ш к о в. Не смеют перечить вам, ваше высокоблагородие. Любят вас, вот и соглашаются. А настоящего-то понятия все-таки нету. Молодые, те лучше, еще не притерпелись. Да вы не сумлевайтесь, и вода камень точит, войдут в понятие.

С е р г е й М у р а в ь е в. Тогда продолжай, как прежде. Говори больше с ними, говори, что все созданы равными, что свобода - прирожденное условие жизни человека.

П а ш к о в. Эх, ты, воля, волюшка! Нету краше тебя на белом свете. Уж вы, ваше высокоблагородие, как мы дело свое сделаем, меня отпустите. И земли не возьму. Я ведь давно хотел с бегунами уйти. Вот народ-то настоящий никаких властей им нету. Утром посох в руку и марш, куда глаза глядят, - нет тебе начальства, ни царя, ни фельдфебеля.

С е р г е й М у р а в ь е в. Над тобой только небо, за тобой только путь пройденный. Сам себе царь и подданный. Как сделаем свое дело, Пашков, пойдем с бегунами.

П а ш к о в. Хорошо будет, ваше высокоблагородие, я вам и котомку донесу.

С е р г е й М у р а в ь е в. А пока действуй, как я говорил тебе.

П а ш к о в. Слушаюсь. Будьте здоровы, ваше высокоблагородие. (Уходит.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Все бывшие семеновцы, князь. Когда наш полк расформировали в 20-м году за бунт, их вместе со мной назначили в Черниговский полк, и, как видите, это наши лучшие пропагандисты среди солдат.

Кн. Т р у б е ц к о й. Вы слишком откровенны с ними, Сергей Иванович.

С у х и н о в. Солдаты не выдадут, скорей офицеры тыл повернут.

Б е с т у ж е в. Они слишком любят Сережу, чтоб донести.

С у х и н о в. А все-таки, Сергей Иванович, Щур рот обтер, прежде чем к вам прикоснуться. Вот они всегда так - обтираются

тряпочкой, прежде чем подойти к вам. Настоящих вы не увидите.

С е р г е й М у р а в ь е в. Да, да, трудно уничтожить эту борозду между нами, давнюю, застарелую, между мужиком и барином, солдатом и командиром. Но я хочу стереть ее, несмотря ни на что. Если не сумею - вина моя. Ведете ли вы пропаганду среди солдат, князь?

Кн. Т р у б е ц к о й. Армия должна быть только орудием переворота. Солдаты все равно не поймут своей выгоды.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нам не легко будет сговориться. Мы считаем необходимым соединение нашего Южного Общества с вашим Северным, но не можем итти на большие уступки. Наша ближайшая цель - учреждение в России республики, дальнейшая - объединение всех славянских народов в федеративный союз.

Кн. Т р у б е ц к о й. План республиканского устройства написан Пестелем, и я хотел бы познакомиться с ним до съезда.

С е р г е й М у р а в ь е в. Миша, дай князю "Русскую Правду" Пестеля. Она у меня в кабинете.

Б е с т у ж е в. Вы уступите нам, князь. О Пестеле скажет каждый: кто устоит против тебя?

С е р г е й М у р а в ь е в. Это человек блестящего ума, человек, который смотрит в будущее и будет жить, когда мы умрем.

Кн. Т р у б е ц к о й. Как Вашингтон или как Бонапарте?

С е р г е й М у р а в ь е в. Как Вашингтон, потому что в России никогда не будет жить Бонапарте.

(Кн. Трубецкой и Бестужев уходят.)

С у х и н о в. Не надеюсь на этих гвардейцев. Эполеты пожалеют да крестики. Хоть и тиран награждал, а все лестно знак холопства носить. Амуры плацпарадные!

С е р г е й М у р а в ь е в (смеясь). Благодарю вас.

С у х и н о в. Простите, я забыл, что вы служили в гвардии. Ну, да вы же знаете, что к особой категории принадлежите. Только верить в них меня не заставите.

С е р г е й М у р а в ь е в. Верить в них нет необходимости. Союз с ними нам нужен для переворота, но не далее. А там, посторонитесь, ваше превосходительство...

С у х и н о в. Чтоб на ножку не наступили. Кстати, идет Шервуд. Вы знаете его?

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет. Ко мне прислал его Вадковский. Он в восхищении от такого умного солдата. Но я думаю прежде посмотреть.

С у х и н о в. Мне кажется, он нам не годится. Впрочем, поговорите, пощупайте.

(Сухинов уходит. Входит Шервуд.)

Ш е р в у д. Простите, господин подполковник, ваш денщик послал меня сюда.

С е р г е й М у р а в ь е в. Очень рад вам. Садитесь. Мне говорил о вас Вадковский.

Ш е р в у д. Я многим обязан его вниманию.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я слышал, вы получили образование?

Ш е р в у д. Техническое. Родители мои смотрели на воспитание односторонне. Они были люди с большими средствами, но ведь это не дает просвещенного взгляда. Вообще деньги зло, хотя и не всегда. Неисчислимые бедствия разрушили наше благосостояние, и вот, как видите, я в этом мундире, можно сказать, рабском, имея душу, созданную хотя и для малых дел, но все же для пути иного.