И вот теперь оба стоят на коленях.
– Дядька Андрей, прости!
Шевельнулся солдат. Повёл утухающим взглядом:
– За что вас простить, родимые?
– За палки, за палки, - частит Петухов. А про себя. "Помрёт, помрёт не простивши. Грех на душе оставит".
– Так то офицер, - добавляет Лазыкин. - Кабы да по нашей воле...
Привстал на руках страдалец.
– Дурни, за палки давно простил. Не мне - с кем не пошли на площадь, тем упадите в ноги.
Сказал и рухнул опять на пол. Подхватили душу его архангелы.
На юге, во время летних лагерей, в палатке у Сергея Муравьёва-Апостола собирались офицеры-декабристы. Мечтали они о будущем, говорили о планах и целях восстания. Иногда приходили сюда и солдаты. Однако мало свободного времени у солдат. То наряды, то караулы. То строевым, то церемониальным шагом под солнцем палящим ходят: "Выше ногу! Ровнее шаг!" То ружья и сабли чистят.
Вот в Саратовском пехотном полку кто-то из солдат и придумал. Пожаловался он фельдфебелю:
– Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.
Фамилия у фельдфебеля была Фамилят.
Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.
– Набожный солдат. Похвально, - сказал Фамиляту ротный. Посмотрел на фельдфебеля, распорядился: - Найти для солдата свободное время.
Через несколько дней другой солдат подошёл к фельдфебелю:
– Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.
Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.
– Похвально. Похвально.
Разрешил ротный молиться и этому.
За этими двумя приходили к фельдфебелю третий, четвёртый, пятый. Отпускал своей волей фельдфебель теперь солдат.
Во время следствия оказалось, что посещали палатку Сергея Муравьёва-Апостола именно те солдаты, которых отпускал Фамилят из роты.
Взялись за Фамилята.
– Отпускал?
– Отпускал.
– Зачем отпускал?
– Господу богу некогда помолиться. Народ у нас набожный, - начинает Фамилят, - богобоязненный. Посты соблюдает каждый.
– "Посты"! - ругнулись на Фамилята. - Сколько отпускал?
– Пятерых.
– Ясно.
Допросили ротного.
– Отпускал?
– Отпускал.
– Скольких отпускал?
– Двоих.
Ясно.
Обвинили Фамилята в содействии декабристам. Сняли с него нашивки за безупречную службу, разжаловали в рядовые.
Жалели тогда фельдфебеля:
– Ни за что пострадал Фамилят!
И лишь немногие знали, что совсем не в последних здесь был Фамилят. Что не только фельдфебель знал, куда и зачем ходили его солдаты. Но и про бога не кто иной, как сам Фамилят, и выдумал.
Были они друзьями - Трофим Федотов и Фёдор Трофимов. Вместе в лейб-гренадерском полку служили. Вместе французов били, гнали с родной земли.
Есть что обоим вспомнить,
Грудью стояли они под Смоленском.
– Помнишь, Троша?
– Помню, Федя. Как же о том забыть!
Ломали хребет французу в Бородинской кровавой сечи.
– Помнишь, Федя?
– Помню, Троша. Как же о том забыть!
По Европе вместе друзья шагали. Гнали врага в Париж.
– Помнишь, Троша?
– Помнишь, Федя?
– Как же о том забыть!
На Сенатской площади тоже рядом друзья стояли.
Не простые они солдаты. Барабанщик - Трофимов. Знаменосец - Федотов.
Это он, Фёдор Трофимов, бил в барабан тревогу, когда поднимался лейб-гренадерский полк.
Это он, Трофим Федотов, на Сенатскую площадь полковое гвардейское знамя нёс.
Когда началась расправа над солдатами-декабристами, стали выяснять, кто первым в казармах лейб-гренадерского полка начал бить в барабан тревогу.
Доложили - Фёдор Трофимов.
Кто вынес из казарм полковое знамя?
Доложили - Трофим Федотов.
Всыпали Трофимову шесть тысяч шпицрутенов. Столько же всыпали и Федотову.
Разлучили друзей-приятелей.
На Кавказ погнали Трофимова. В Сибирь упекли Федотова.
Ходит Трофимов в огонь, в атаки. Глубоко под землёй в сырых рудниках таскает Федотов тяжёлые тачки.
Но не забыли друзья друг друга.
Есть что обоим вспомнить.
Вместе рвались они к свободе.
"Помнишь, Федя?"
Несётся из дальних далей:
"Помню, Троша. Как же о том забыть!"
Вместе о счастье народном думали.
"Помнишь, Троша?"
Несётся из дальних далей:
"Помню, Федя. Как же о том забыть!"
Не утихает их дружба солдатская.
"Э-эх, не повезло, не повезло Фёдору, - сокрушается в Сибири Трофим Федотов. - Я тут камни всего таскаю. А он ведь пошёл под пули".
"Э-эх, не повезло, не повезло Трофиму, - рассуждает Фёдор Трофимов. Я-то хожу на воле. А он в кандалы закован".
Кому повезло, разберитесь сами: на Кавказе убили Трофимова, сгноили в Сибири Федотова.
Радовался солдат Агафон Щербинин. По шесть тысяч шпицрутенов получили его товарищи, в том числе и родной брат Агафона Филипп Щербинин, а он, Агафон, наказания избежал, хотя, как и все, когда взбунтовался Черниговский полк, был в общем строю со всеми.
При допросе Агафон Щербинин вину свою отрицал. Друзья тоже его не выдали. В общем, открутился солдат от палок. Избежал Агафон наказания. Однако в протоколах суда напротив его фамилии было помечено: "Оставлен в подозрении".
Отлежались друзья Агафона после шпицрутенов, пошагали кто в Сибирь, а кто на Кавказ. Щербинин в полку остался.
