Декабристки. Тысячи верст до любви - [2]

– Поехали, Осип! – сказал он кучеру и попытался еще сильнее натянуть на голову старую ушанку. – Замерз, наверное? Извини, я задумался…

Лицо возницы стало еще более недоуменным: он как-то не привык, чтобы люди, ездившие на его экипаже, проявляли к нему такую заботу. А старик тем временем быстро заковылял к нему, проваливаясь в глубокий снег.

– Трогай, голубчик! – крикнул он. – И если можешь, езжай побыстрее!

– Это можно! – прокричал в ответ кучер и, дождавшись, когда пассажир заберется внутрь, дернул поводья. – Пошли, пошли, красавицы!

Он догадывался, что денег у старика, которого он вез, очень мало и за быструю езду он ему ничего не добавит, но ему и самому хотелось поскорее оказаться в городе, отдохнуть в теплом кабаке, наесться, выпить и завалиться спать. Экипаж разгонялся все сильнее, и вскоре ветер уже свистел у возницы в ушах, а сам он даже начал слегка придерживать лошадей, опасаясь, как бы они не перевернули его вместе с повозкой и пассажиром на скользкой дороге. Сам же пассажир молчал, и, к огромной радости кучера, быстрая езда его не беспокоила, а возможно, он был даже рад, что его просьба была так старательно выполнена.

А пассажир сидел внутри, зябко кутаясь в свой старый тулуп, и смотрел в окно. Мимо проносились утопающие в сугробах голые деревья, почти ничем не отличающиеся друг от друга, но он продолжал любоваться этим пейзажем. Из-под конских копыт вылетали хлопья снега, экипаж подпрыгивал на дорожных неровностях, а он все глядел в окно и, казалось, не верил, что видит дорогу, ведущую в Москву. А время от времени в его глазах вспыхивало еще более сильное удивление – то ли оттого, что он так быстро приближался к цели своего путешествия, то ли вообще оттого, что смог дожить до этого дня.

Над трактом сгущались сумерки, небо становилось все темнее, оно окрасилось в ярко-синий, а потом и в черный цвет, но возница все нахлестывал лошадей, все гнал их вперед. Старик между тем уже не обращал внимания на дорогу, а надвинул ушанку на глаза и дремал, изредка тревожно вздрагивая, приоткрывая глаза, а потом снова проваливаясь в зыбкий беспокойный сон.

Наконец лес по обеим сторонам дороги начал расступаться, и впереди показалось слабо светящееся в темноте окошко станции. Кучер придержал лошадей, и экипаж, все еще подпрыгивая и громко скрипя на дорожных ухабах, начал замедлять ход. Пассажир, к тому времени успевший крепко заснуть, почувствовал, что они куда-то подъезжают, и открыл глаза.

– Это уже город? – крикнул Сергей, чуть приоткрыв дверь, но не высовываясь из экипажа – снаружи под вечер стало еще холоднее.

– Последняя станция, а потом и Москва! – отозвался кучер. – Будете здесь отдыхать и коней менять или сразу дальше поедем?

– Сразу! Если можно… – почти умоляющим голосом ответили ему из экипажа.

Вздохнув, возница снова дернул поводья. Дверь экипажа захлопнулась, лошади снова зашагали по дороге, а затем быстро перешли на рысь. От их покрытых инеем морд шел пар.

Следующие полчаса они ехали почти в полной темноте – лишь изредка в просветах между тучами показывалась луна и освещала дорогу своими холодными лучами. Пассажир больше не спал: он снова поглядывал в окно в ожидании конца пути. И если бы кучер или еще кто-нибудь посторонний увидел в тот момент его лицо, он бы крайне удивился: вместо того чтобы радоваться близкому окончанию пути, этот странный человек смотрел на дорогу с какой-то непонятной неуверенностью или даже со страхом. Хотя совсем недавно он просил возницу ехать как можно быстрее…

Кучер первым увидел впереди слабые отблески света масляных фонарей. Столица была уже совсем близко, и уставшие голодные лошади сами рывком увеличили скорость. Умные животные знали: в городе их путь точно будет окончен, их распрягут, и они смогут отдохнуть, и весь следующий день, а то и дольше им не нужно будет тащить по морозу тяжелую повозку. Возница тоже радовался, что его далекое путешествие подошло к концу, и довольно улыбался. И только пассажир низко опустил голову, словно смотреть в окно ему внезапно стало страшно.

– Приехали! Застава! – крикнул ямщик, оглянувшись назад. Он ждал в ответ радостных возгласов и, может быть, прибавки еще пары монет за то, что гнал лошадей всю дорогу, но ответ пассажира оказался совсем иным.

– Приехали? Уже все? – спросил он дрогнувшим голосом, в котором кучеру теперь почудился плохо скрываемый испуг, а потом совершенно безрадостный вздох.

Кучер разочарованно пожал плечами. Странный пассажир ему достался, очень странный – в этом он больше не сомневался. Хорошо еще, что хоть заплатил ему сразу, не обманул!..

– Кто такие, показывайте подорожные! – к экипажу подошел заспанный станционный служащий. Старик вылез на снег, снял рукавицу и сунул руку за пазуху.

– Вот, держите, с документами у меня все в порядке, – сказал он еще более странным тоном, словно бы с гордостью в голосе.

Проверяющий поднял повыше тусклый фонарь, в котором едва теплился огарок свечи.

– Сергей Григорьевич Волконский? – переспросил он, с трудом разобрав написанные на помятой бумаге слова. – Проезжайте!

– Спасибо! – ответил Сергей, и в его голосе опять прозвучали непонятные ямщику нотки.