Дедушка русской авиации - [51]
— Здравствуйте, товарищи! Предъявите вашу ксиву, пожалуйста!
Капитан протянул Игорю листок бумаги. Полторацкий прочел отпечатанный на машинке текст за подписями Варфоломеева и Бондарева.
— О-кей. Ну и что же вам угодно, капитан Щеглов?
— Нам нужно взвесить продукты! Пустите!
— Не пущу!
— Почему?
— Не имею права. У меня четкая инструкция — внутрь хлеборезки никого не пускать! Пройдите медосмотр у врача, оденьте спецодежду — тогда пожалуйста!
Насчет спецодежды Полторацкий не врал — на нем была отутюженная белая поварская куртка.
— Что за ерунда? Какая инструкция?
— Инструкция — это не ерунда, товарищ капитан, а нормативный документ, в отличие от вашей сомнительной цидульки. Инструкция определяет важнейшие вопросы гигиены и санитарно-эпидемиологической безопасности! Сейчас вы мне занесете синегнойную бактерию, палочку Коха, стрептококковую инфекцию, потом гарнизон вымрет в мучениях, а мне отвечать?!
— А…
— Никаких «а», «бэ» и «цэ»! Инструкция, батенька! Не верите мне — спросите у начпрода лейтенанта Назарова. Нет, вы пойдите и спросите у Назарова — можно ли травить советского солдата стафилококком? И он таки вам ответит!
— Хорошо, мы не зайдем в вашу «неприкосновенную» хлеборезку. Несите продукты сюда.
— Куда?
— Вот сюда, на этот стол.
— Не могу — стол грязный, санитарно не обработан.
— Бегичев, солдата из наряда сюда, с водой, тряпкой и хлоркой!
Бегичев нерешительно потоптался. Гоша облегчил его участь.
— Ну, чего стоишь? Капитан приказал. Выполняй, Бегичев.
Бегичев привел посудомойщика со всем необходимым скарбом. Солдат тщательно вытер стол.
— Так что вам привести сюда, товарищи инородные контролеры?
— Весы.
— И все?
— Продукты.
— Какие?
— Масло и сахар.
— А хлеб?
— Хлеб не нужно.
— Как это не нужно? Хлеб всему голова! Будет хлеб, будет и песня! Как это — без хлеба?
— Хватит болтать! Весы, сахар и масло — быстро все сюда!
— Ничего я вам не принесу! Носильщика нашли, шустряки!
Щеглов побагровел, сглотнул слюну, сделал глубокий вдох и достал из папки листок бумаги.
— Значит так! Если через минуту здесь не будет продуктов, я готовлю протокол!
— Готовьте, если вам так хочется.
— Вы отказываетесь принести продукты?
— Да, отказываюсь.
— Почему?
— Вы мне не внушаете доверия.
Щеглов махнул рукой и принялся диктовать Бегичеву:
— Протокол о факте проверки наличия продуктов в хлеборезке солдатской столовой. Комиссия народного контроля в составе капитана Щеглова, прапорщика Туровича, рядового Бегичева и служащей Советской армии Усольцевой при проверке установила, что хлеборез… Напомните вашу фамилию и звание.
— Плохо знаете личный состав полка, товарищ Щеглов, а еще в политотделе работаете. Рядовой Полторацкий, к вашим услугам.
— Полторацкий, вы понимаете, что этот протокол — юридический документ?
— Ну, естественно!
— А вы понимаете, что по нему вы можете быть привлечены к дисциплинарной и даже уголовной ответственности?
— Понимаю — не дурнее паровоза.
— Тогда почему вы отказываетесь принести продукты?
— Я уже говорил об этом. Повторяю — я не доверяю вашей комиссии.
— А может быть, у вас нет этих продуктов?
— Может, и нет.
— А где же они?
— Со склада еще не привезли.
— Когда привозят продукты?
— В шестнадцать часов. График завоза продуктов находится в варочном отделении.
— Бегичев, принеси график!
Бегичев принес искомую бумажку. Щеглов внимательно ее просмотрел.
— Ну что ж, все правильно! Чего же ты здесь дуньку валял, Полторацкий?
— Для вас, может, и Дунька, а для меня — инструкция!
— Ну ладно. Протокол мы должны заполнить в любом случае. Бегичев, пиши: «Нарушений не обнаружено. Продукты отсутствуют ввиду того, что их не привезли со склада. Подписи, дата». А о вашем вызывающем поведении, рядовой Полторацкий, я доложу начальнику ТЭЧ.
Вечером, после ужина, в хлеборезку (она на этот раз была открыта) мягкой кошачьей походкой вошел заместитель командира ОБАТО майор Щербина. Он выгнал ползающего по полу камбузника с тряпкой и присел на кушетку к Полторацкому.
— Куда ты дел масло, боец?
— Все раздал по норме.
Майор вытащил из кармана протокол комиссии.
— У тебя после обеда должно оставаться как минимум пять килограммов масла и десять килограммов сахара. А тут написано, что у тебя в хлеборезке ничего нет. Куда дел продукты? Продал, сменял? Знаешь, как это называется? Хищение государственной собственности! В тюрягу захотел?
Игорь засмеялся.
— Эх, товарищ майор, и вы туда же! Я уже просто со счета сбился — столько вдруг охотников развелось меня посадить. Только вы меня в тюрьму не посадите. В худшем случае вы посадите меня на губу. Ну, чисто теоретически — полгода дисбата. А в тюрьму пойдет бедный лейтенант Назаров как материально ответственное лицо. А вы за ослабление должностного контроля получите либо строгий выговор, либо предупреждение о неполном служебном соответствии.
Щербина в задумчивости пожевал густые усы.
— Да, хорошенький подарочек мне сделал старшина Охримчук! Вот что, Полторацкий, завтра ты перебираешься в пекарню — будешь работать там. И без разговоров, иначе пойдешь в дисбат! Будь здоров.
Так началась новая яркая страница в армейской биографии рядового Полторацкого.
Через дорогу от ЦК
Настоящая книга журналиста Григория Волчека является одной из первых серьезных попыток художественного исследования и отображения политических и нравственно-психологических процессов начального этапа новейшей российской истории. Девяностые годы… По-разному называют их сегодня, но в одном сходятся все: это было время невиданного перелома, и его неоднозначное эхо будет сопровождать еще не одно поколение россиян. Книга круто замешана на фактическом и даже документальном материале. Имена многих ее «беллетристических» героев легко расшифровываются любым мало-мальски сведущим читателем.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».