Дед умер молодым - [28]
С потомками своими чадолюбивая Мария Федоровна бывала неизменно щедра: каждому, кто подходил к бабушкиной ручке, полагался империал — золотая монета достоинством в пятнадцать целковых.
Особой материнской лаской был отмечен младший сын Марии Федоровны Сергей Тимофеевич, хоть и не одобряла она его увлечения и образа жизни. Засиделся молодой человек в холостяках, содержал венгерку-плясунью, посещая ее аккуратно два раза в неделю — по системе доктора Фореля, обязательно в сопровождении своего домашнего доктора. Это бы еще куда ни шло — мужчина в соку, о здоровье своем думать обязан. Но вовсе уж блажь — деньги давать на какие-то кустарные промыслы, музей строить в Леонтьевском переулке, поселить в своей мастерской живописца какого-то по имени Исаак Левитан...
«И зачем, Сереженька, дался тебе, московскому барину, этот безродный евреенок?»
Однако и плясунью, и живописца младшему сыну-баловню можно простить. С него, с тихони, много не спросишь!
А вот с другим сыном — Саввой, который тремя годами старше, дела обстоят сложнее. То есть, собственно, если о Деле с большой буквы говорить, то не обидел господь Савву Тимофеевича ни умом, ни хозяйской сметкой. С той поры, как унаследовал он от отца пост директора-распорядителя, еще круче в гору пошла Никольская мануфактура, год от году росли дивиденды пайщиков. Главная пайщица Мария Федоровна, вместе с покойным мужем учреждавшая паевое товарищество, хоть и сознавала себя хозяйкой по-прежнему, но старалась не выпускать сына из-под материнской опеки. Однако удавалось это не всегда. Потому-то и сокрушалась порой старуха, что знала: «Горяч Сав-вушка! Дай ему размахнуться во всю ширь морозовской натуры, он и в долги залезет, не ровен час. Увлечется каким-либо новшеством, с ненадежными людьми свяжется, не дай бог, а давних, годами проверенных сотрудников фирмы невзначай и обидеть сможет».
Взять хоть Кондратьева Василия Михайловича, главного механика, который за верную службу недавно введен в избранный круг пайщиков... Слышно, собрался он из Никольской мануфактуры уходить. Иначе зачем бы в Москве квартиру снимать, деньги тратить, когда в Орехове — казенная, даровая. Передают знающие верные люди: так поступил Кондратьев потому, что пришло время дочь и сына в гимназии отдавать.
Так-то оно так. А все-таки, думается, не в том причина. Обижен, думается, Василий Михайлович тем, что электрическую станцию для фабрик, которую он начал строить, Савва — директор-распорядитель — поручил достраивать и вводить в действие не ему, а какому-то новому инженеру из Баку. Как его звать-то, величать? Насилу вспомнила: Леонид Борисович Красин. Вопреки обычаям, не привозил его Савва в особняк на Трехсвятительском представлять матери. Гадай теперь: что за человек этот Красин?..
Гадать Мария Федоровна любила только для отдохновения души, раскладывая пасьянсы вместе с приживалками. О фабричных же делах привыкла судить по точным сведениям, чтобы как в цифрах все было: рубль к рублику, копейка к копеечке. Недаром каждый день перед обедом Иван Андреевич Колесников — главный бухгалтер Никольской мануфактуры — пересекал по специально проложенной асфальтовой дорожке мощенный булыжником переулок — от трехэтажного скучного правленческого здания к уютному, за решетчатыми воротами, морозов-скому особняку.
Летом иногда обедала Мйрия Федоровна с Иваном Андреевичем и в саду — просторном, тенистом, сбегавшем под горку к Хохловскому переулку. Там из-за высокой садовой ограды видны колокольня и стены соседнего Ивановского монастыря.
Еще круче под гору — картина совсем иная. Шумная Солянка, многолюдная Варварская площадь, где рядом с низенькой церквушкой Всех святых на Кулишках недавно поднялись строительные леса огромного, на полквартала, Делового двора. Начал его сооружать Александр Иванович Второв — с большими миллионами промышленник — сибиряк, делец, по всему видать, американской хватки.
Каков он будет — второвский Деловой двор из бетона и стекла? Мария Федоровна и представить себе не пыталась. Ей куда больше по вкусу старый Гостиный двор на Варварке. Добротный, солидный, с колоннами, памятный еще с девичьей поры, когда выдавали Машу Симонову с миллионным приданым за молодого Тимофея Морозова.
Нынче, на восьмом десятке, вдова мануфактур-советника Мария Федоровна ни на Варварскую площадь, ни на Варварку, ни на Ильинку, где Московская биржа, понятно, и глаз не кажет. Только посмеивается по-старушечьи, когда сынок Саввушка — молодой мануфактур-советник — именует Китай-город на английский манер «Московским сити». И совсем уж недовольно морщится Мария Федоровна, заслышав что-нибудь о Хитровом рынке, который Трехсвятительским переулкам ближайший сосед. К хитрованской голи и рвани старухе Морозовой, прямо скажем, не привыкать.
А вот что выходят из этой голи и рвани опасные смутьяны — это уж никуда не годится! Один этот Максим Горький, вчерашний босяк, нынешний модный писатель, чего стоит! Такому бы на спину бубновый туз, и с богом — шагай себе в Сибирь по Владимирке. Так нет, книжки его печатают! И того еще страшней (это уж точно Марии Федоровне известно) — дружит с тем Максимкой ее старший сын Савва Тимофеевич. То в Нижнем их видели: вдвоем гуляли по Верхне-Волжской набережной, то в Москве, в Тестовском трактире вместе обедали. А то и на Спиридоньевку в гости жалует этот хитрованец!.. Ох уж эта Спиридоньевка... Глаза не глядели бы на хоромы, что построил там Савва для своей Зиновии... И зачем такая роскошь? Будто так уж плохо было молодым жить на Никитской или хоть тут, на Трехсвятительском, где Савва вырос, откуда проводили его родители в гимназию первый раз. Отличный дом выстроил в свое время на Трехсвятительском откупщик Кокарев, совсем не дорого продал его Морозовым, когда разорился. Тогда-то вот Саввушка — наследник долгожданный, сын после четырех дочерей — только-только учился ходить*.
Эта книга — документальная повесть об одном из выдающихся воздушных первопроходцев Запольярья — летчике И. И. Черевичном. Автор — журналист, литератор, участник многих экспедиций в Арктику, спутник и друг героя повести — рассказывает о яркой жизни, необычайно плодотворной деятельности полярного следопыта, способствовавшего важным географическим открытиям нашего времени.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.