Дед Пыхто - [12]

— Не видел.

— И не увидишь. Бывай здоров. Вон Главный слон на совет зовет.

Мальчик Вова чуть не заплакал: теперь никому-никому, никогда в жизни он не сможет сказать, что целовался с медведем.

Сашка Деревяшкин, поостыв от встречи, вспомнил, что не видел сегодня Алены. «Неужели не знает, неужели не слышала?! — от затылка до пяток прохватило Сашку Деревяшкина нетерпение — первым рассказать Алене удивительные новости. — Конечно! Девчонка! Сидит в куклы играет. В лоскутки разные. Знаю я их!»

Он помчался к Алениному дому, подниматься на второй этаж не было времени, поэтому Сашка с разбегу, с прискока ухватился за водосточную трубу, вскарабкался по ней, перелез на балкон и заглянул в комнату. Алена стояла в углу с закрытыми глазами и что-то шептала — губы у нее шевелились. «Стихотворение какое-нибудь учит», — подумал Сашка и крикнул:

— Ты что делаешь?

— Стою в углу.

— Вижу. А почему?

— Мама поставила.

— За что?

— За разговорчики.

— За обедом разговаривала?

— Что ты! — За обедом обошлось. Это потом. Мама мне одно слово — я ей десять. Она мне два, я ей — двадцать. Она мне десять, я ей — сто. И встала.

— Кто слова-то считал?

— Мама, конечно.

— А если бы девяносто девять было? Тогда что?

— Не знаю. Может, тоже бы обошлось.

Сашка вздохнул.

И снова спросил:

— А почему не ревешь?

— Некогда, сказку сочиняю. Я уже давно заметила: в углу очень интересно стоять, если про что-нибудь сочинять.

— Подумаешь, сказка! — перебил ее Сашка Деревяшкин. — Тут целый слон по улице ходит, а ты — «сказка, сказка!»

— Как слон ходит?!

— А так — ногами. А ноги как столбы. И, вообще, толпа зверей в городе, а ты в углу стоишь. Я, например, обнимался со львом, антилопой и зеброй. Обещали покатать. А лев даже песенку спел: «Ойся, ойся, я тебя не укушу, ты меня не бойся».

Когда Алена узнала, что происходило в городе, она заплакала. Скривились, сморщились губы, затем растянулись уголками вниз, быстро опух нос, распаренный крупными быстрыми слезами.

— Вон их у тебя сколько накопилось! — удивился Сашка. — А теперь-то почему ревешь?

— Да! Обидно! Ты-то льва обнимал, а мне бы хоть маленького, маленького мышонка погладить!

— Ну, мышонка! Бежим. На слоне покатаемся, льва за ушами почешем. Не плачь, девчонка! Пройдут дожди.

— Какие дожди?

— Да, песня такая есть, я еще в садике учил.

— Не могу я бежать. Мне еще двадцать минут стоять.

— Так кто узнает, Алена!?

— Мама.

— Да а… А ты сознаешься. Скажешь, двадцать минут не до стояла. Осознала, мол, свою вину и не достояла.

— Мама обязательно спросит, как осознала?

— Скажешь: глубоко!

— Да?! — Слезы мгновенно начали испаряться. — Ведь не каждый раз глубоко осознаешь, правда?

— О чем разговор. Бежим.

— Бежим, — Алена похлопала ладошками по щекам — будто и не ревела. Взяла карандаш, на клочке бумаги написала: «Ушла гулять, скоро буду. К. в 45-й», т. е. ключ у соседей! в 45-й квартире. Закрыла дверь и вставила записку в замочную скважину.

— Побежали!

Звери подходили к Главной площади города. Главный слон спросил медвежонка:

— А где же люди?

— А это кто вам, звери, что ли? — Медвежонок кивнул на орущих, хохочущих, бегущих ребятишек.

— Вот уж, действительно, слона-то я и не приметил.

Главный слон покряхтел, покашлял, почесал хоботом в затылке:

— Что-то я не так сказал? Или, как у вас говорят, сморозил.! Ты, п…и…и… — трудные у вас, все-таки слова!

— Петя? — подсказал медвежонок.

— Нет, «Петю» я помню- Это когда хочешь быть очень вежливым, тогда говоришь «Петя». Другое «п» забыли

— Парень?

— Вот-вот! Ты. парень, не обижайся. Не привык я пока. Все такие обидчивые здесь — слова не скажи. Я и так стараюсь молчать. В Африке, там проще: как скажу, так и будет. Меня там уважа-а-ли, — вздохнул Главный слон. — Я хотел спросить, где большие люди? Эти малявки (у нас в Африке ребятишек так ласково называют), конечно, тоже люди, и очень приветливые, но пойми, парень, их радостью сыт не будешь. А у меня уж давно в животе от голода бурчит. Что есть будем, где жить будем — вот что меня волнует, парень!

— Это верно. Так недолго и ноги протянуть.

Откуда-то взявшаяся мартышка запрыгала вокруг медвежонка, захлопала в ладоши:

— Остроумно! Очень! А-ха-ха-ха! Недолго ноги протянуть! Браво! Ура! Я так и вижу себя протянувшей ноги — я так устала, так устала! Уважаемый Мишук! Значит, ты считаешь, нам недолго ждать заслуженного отдыха?

Медвежонок замялся:

— Ну, как тебе сказать. Я другой отдых имел в виду.

Вмешался Главный слон:

— Понял я твои «протянутые ноги». Я теперь многое понимаю. Раньше, веришь, времени думать не было. Жара африканская, духота, крокодилы зеленые в глазах так и прыгают. А тут прошелся по… как же, как же?., хо-ло-дочку, голова ясная стала, и все думает, думает. Ты мне, парень, вот что скажи: тебя грамоте учили?

— Слегка. Чтоб не сильно утомлялся. А что, заметно?

— Еще как. Ты очень ученый медвежонок. Ты много знаешь.

Медвежонок застеснялся, морда прямо-таки пламенем вспыхнула:

— A-а… Все знания из книг. Вернее, из одной книги. У нас в тайге медведь такой есть. Потапыч, в пятой берлоге живет — вот он и учил меня. И других медвежат. Соберет нас на полянке и читает книжку. Называется «ЖЗМ» — «Жизнь замечательного медведя». Из нее я и нахватался.