Дебютантка - [8]

Незнакомка скрещивает руки на груди и напускается на меня.

– Объясняю один раз: оставленные вещи становятся общественным достоянием, даже если на них твое имя. Всем плевать. Если ты оставила ноутбук в общей комнате и отошла в туалет, а, вернувшись, не обнаружила его на месте, – сама виновата.

Я хочу крикнуть ей, что никому не позволю красть у меня стиральный порошок – качественный и дорогой, между прочим, – да только ее восхитительное лицо мешает мне поддерживать нужный градус гнева. Поэтому я стою столбом и перебираю в уме возможные возражения, которые поставили бы ее на место, а заодно продемонстрировали мой ум и находчивость.

– Да пошла ты, – наконец говорю я.

Согласна, не самый лучший вариант. Но сделайте скидку на то, что это мой первый день в колледже, а она полностью меня обезоружила. Всему виной ее лицо, и волосы, и скулы, и злополучные манящие губы. Черт… Вот бы прижаться к ним своими губами…

Девушка отворачивается к стиральной машине и прикладывает свою студенческую карточку.

– Не благодари, – бросает через плечо она, и я тут же снова завожусь.

– Не благодарить?! Может, я еще спасибо тебе сказать должна за то, что ты меня обокрала?!

Она складывает руки на груди и смотрит сверху вниз – не в смысле снисхождения (хотя, может, и в этом), а буквально, потому что на пару дюймов выше меня.

– Ты сейчас получила ценный урок о жизни в общаге. Большинство первокурсников проходят его только во втором семестре. Так что да – не благодари.

Ну все, сейчас эта самодовольная стерва получит.

Какое там: едва я открываю рот, чтобы оскорбить ее, мерзавка улыбается… Перед такой улыбкой невозможно устоять, и по всему телу бегут мурашки[17]. Я не шевелюсь. Запрещаю себе вестись на провокацию. Я знаю: если попытаюсь сказать какую-то гадость, с вероятностью девяносто девять процентов мой рот предаст меня, и я начну к ней клеиться. Поэтому пытаюсь выразить всю силу ненависти одним взглядом. Так мы стоим в прачечной, уставившись друг на друга, пока сигнал сушилки не разряжает напряжение. Девушка поднимает с пола пустую сумку для белья и с улыбкой на губах проходит мимо меня к двери.

Вернувшись в комнату, рассказываю Люси о стычке.

– И как у нее наглости хватило?! – восклицает Люси, аккуратно раскладывая разноцветные пакетики чая на цветастую антикварную тарелку, а затем ставит ее на свой чайный столик. В дружбе мне нравится то, как друзья негодуют вместе с тобой из-за любого пустяка, даже если втайне думают, что ты слишком остро реагируешь. Здорово, что мы с Люси уже находимся на этой стадии дружбы.

– Да уж. Зато теперь мы знаем, что нельзя оставлять стиральный порошок в прачечной, – признаю я. Мой зад снова сигнализирует о сообщении от Реми.

Реми: Ты забрала свой порошок?

Эллиот: Еще бы!

Реми: Круто! мне нужно сходить с мамой в магазин за вещами к школе. поговорим на выходных?

Эллиот: Жду с нетерпением!

Реми: Скучаю по тебе, дылда!

Эллиот: И я по тебе, малявка.

Тоска по дому пронзает мне сердце, когда я смотрю на последнее сообщение Реми. Конечно, я скучаю по родителям, но это родители, и они порой допекают. Другое дело – младшие сестры… Разве можно по ним не скучать?

Люси осторожно подходит и садится рядом на кровать.

– Все хорошо? – спрашивает она ласково и участливо.

Я демонстрирую по-идиотски широкую улыбку:

– Да, отлично, просто замечательно.

– Знаю, мы едва познакомились, и все-таки очень хочу тебя обнять, – говорит Люси и пригласительным жестом широко раскрывает объятия. – Конечно, если ты не против, – добавляет она.

Обычно я не обнимаюсь с незнакомцами, но свою соседку я знаю уже два часа, и мы вместе ели крекеры дружбы, так что формально мы больше не чужие. Я киваю, позволяя Люси обнять меня, и оказываюсь в самых теплых объятиях за всю свою жизнь. Должно быть, похожие ощущения испытываешь, окунаясь в шоколадную ванну. Или обхватив облако. Я и не представляла, что объятия могут быть настолько приятными[18].

– Ух ты, – произношу я в пахнущие медом волосы Люси. – Мы перескочили стадию «узнать друг друга получше» и перешли сразу к «видеть меня в слезах».

Люси отпускает меня, и я уже скучаю по ее теплым объятиям. Я обмахиваю лицо и привожу себя в порядок.

– Где ты научилась так обниматься? Это были обнимашки восьмидесятого уровня.

– У меня шесть тетушек и двадцать два кузена, и все до единого любят обниматься, совать нос в чужие дела и нарушать личные границы. Мы собираемся по воскресеньям на семейные ужины.

– Могу ли я тоже рассчитывать на приглашение теперь, когда мы родственные души?

Люси смеется и качает головой.

– Имей в виду, что окажешься среди двух десятков любопытных армян. Тетушки насильно станут пичкать тебя борщом, горячо верующий дядя Стэн попытается процитировать Священное Писание, а бабушка будет тыкать в ребра и говорить, что ты слишком худая. Да, и младшие замучают тебя, пока ты не согласишься посмотреть, как они два часа играют в видеоигры.

– Люси. – Я беру ее мягкую ладонь в свою. – Возможно, это прозвучит излишне пафосно и чересчур интимно, но я никогда не откажусь поесть на халяву.

Я делаю глубокий вдох и чувствую себя уже лучше. Несмотря на выплаканную сегодня годовую норму слез, я в полном порядке. Мне хорошо.