Де Рибас - [18]

– Вот именно. Отсюда до наших острогов рукой подать. Но главное: эта треуголка сшита в России. И принадлежит она кому-то из команды вашего Приятеля Петруччо Кирьякова, который едет впереди нас.

– Нападение?

– Слушайте, – поморщился Витторио. – Шкурин, Василий, лакей русской императрицы. Но вот незадача: Екатерина скрывала свою беременность, а рожать пришлось в самый неурочный час. Природа с ее законами никак не считается, что кто-то решил сесть на трон.

– Она родила от лакея? – удивился Рибас.

– Не дай вам бог предположить это в обществе с другим человеком.

– Ничего не понимаю.

– Еще бы! – усмехнулся Витторио. – Но я добавлю к вашему непониманию некоторые обстоятельства. Когда Екатерина рожала, ее лакей Василий Шкурин поджег свой дом. А после этого получил повышение, рабов, поместье, деньги.

– Вы рассказываете мне восточную сказку.

– Да. Он поджег свой дом, чтобы вызвать переполох и отвлечь внимание от роженицы. И вместе с деньгами и имением получил еще и сына – Алексея Шкурила. Но отец ребенка – фаворит императрицы Григорий Орлов.

– Он брат Алехо!

– Вы поразительно догадливы. А теперь закончим эту простую карточную талию. Алехо, узнав, что на него покушаются в Ливорно, сразу же забеспокоился о своем незаконнорожденном племяннике. Ему уже лет десять. А отправлен он был из Петербурга с глаз долой в Лейпциг. Там есть небольшая русская колония. Студенты, отпрыски благородных семей, юноши, подающие надежды. Представьте себе, если его похитят, выкрадут, что это будет? Ну, не знаю, турки или Франция заполучат сына Екатерины Второй? Да ведь они воспитают его так, что лет через восемь – десять он, скажем, с поляками поднимет рать против царствующей монархини. Головы Орловых могут полететь. А они почему-то совсем не жаждут расставаться с ними.

– Нет, это все-таки Восток. И сказка, – сказал Джузеппе.

– Будем надеяться, что мне не прикажут опоить вас чем-нибудь, провезти через границы и сдать на руки генерал-прокурору.

– И вы это исполните?

– У меня в псковском имении семья. Два сына.

Джузеппе замолчал и больше ни о чем не расспрашивал путешественника.

В Лейпциге они подкатили к гостинице «Голубой ангел», где обычно останавливались русские. Хозяин на их вопросы, где находится русская колония, отвечал почему-то шепотом:

– Поезжайте за городскую стену. Дом на Иохаин-гассе восемь.

Нечего делать – поехали. Был сумрачный день. В городке как будто все вымерло. Долго стучали в дубовую дверь. Из кузницы напротив вышел патер в многопуговичной рясе и сказал:

– Хозяин дома купец Крейхауф уехал в Дрезден. К моему глубокому сожалению он вообще туда переезжает. Этот дом решил продать.

– Но где живут русские? – спросил Витторио.

– Увы, и они переехали. В центр города на Хайн-штрассе восемь. Владелец – купец Карл Паул Рабенхорст. Ах, о нем дурные слухи.

Поблагодарили и покатили назад, в центр, за городскую стену. У врат – никаких стражников – только кошка пробежала. Дом был громадным, в четыре этажа, выстроенным каре. Рибас зашел во двор и тут же выбежал, зажав нос – зловоние там устоялось, очевидно, еще с пятнадцатого века.

– Неужели тут может жить монарший сын?

И все-таки нашли дверь, лестницу, ведущую во второй ярус, поднялись, ткнулись в одну комнату, другую, в третьей их встретил юноша, поднявшийся с постели:

– Господа, господа… Нет-нет, вы ошиблись…

Но Рибаса привлекли флорентийские газеты. «Нотицие дель мондо»… Да почему они здесь? На заляпанном воском столе?

– Ах, это Саша, – сказал анемичный юноша, назвавшийся Василием Зиновьевым. – Он переводит статью Антонио Джики.

– Как? Да что за статья?

– Она наделала много шума. «Чего хотят греки от Христианской Европы?» Так она называется.

– Чего же они хотят?

– Европа и Россия не должны оставить восставших греков против османов без помощи.

Это было странно: где-то в Лейпциге какие-то русские переводили неизвестную ему статью, да какое там – Рибас и предположить не мог – Антонио Джика публикуется в газетах… да еще переводится!

– На какой язык? Кто?

– Саша Радищев. На русский, конечно. А вам нужно к Бокуму. Это рядом. Шкурины живут в поместье. Сразу у стены.

Витторио потянул за локоток Рибаса, тот был в недоумении, но вскоре они оказались перед особняком с садом. И начались переговоры, предъявления писем, документов… Джузеппе увидел мальчика с темными голубыми глазами, прекрасными каштановыми волосами, у висков они были рыжеватыми. Мальчик был в прусском сером мундирчике, рассыпал по дорожке сада золу, играл один, но два здоровячка, как выяснилось – истинные дети лакея Василия Шкурина, тут же вытаптывали тонкие сооружения голубоглазого, он плакал и бежал в заросли можжевельника.

– Но почему именно зола? – спросил Джузеппе у одного из слуг.

– Любит, – отвечал тот. – Ни во что не играет. По нраву ему это. Чего ему не предлагаем, уж какие сабли. Нет. Подавай золу.

Рибас с Витторио отправились в отель «Голубой ангел», благо неподалеку, да и решили поселиться тут, а точнее – переночевать, чтобы завтра же пуститься в обратный путь, захватив с собой негласного сына императрицы. Хозяин гостиницы опять же упрашивал тихо:

– Прошу вас не шуметь, господа. У нас тут больной.