Дайте пощупать ваш пульс! - [3]

- В нашей семье не было сапа! - сказал я.

Консультант поднял палец и держал его на расстоянии дюйма от моего носа.

- Смотрите на мой палец! - скомандовал он.

- Пробовали вы когда-нибудь мыло Пирса?..- начал я. но он быстро продолжал свое исследование.

- Теперь смотрите в оконный пролет! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно!

Так продолжалось три минуты. Он об'яснил, что это исследование деятельности мозга.

Мне оно показалось очень легким. Я ни разу не принял его пальца за оконный пролет.

Готов побиться об заклад, что если бы он употреблял фразы: "Смотрите, так сказать, отбросив заботы, вперед - или вернее в бок - по направлению к горизонту, подпертому, так сказать, вставкой прилегающего флюида", или возвращая теперь, или, скорее, отклоняя ваше внимание, сосредоточьте его на моем поднятом персте",- бьюсь об заклад, что сам Харри Джемс в таком случае не выдержал бы экзамена!

Спросив меня затем, не было ли у меня двоюродного деда с искривлением спинного хребта и троюродного брата с опухолью лодыжек, оба доктора ушли в ванную комнату и сели на край ванны для консультации. Я с'ел яблоко и посмотрел сперва на свой палец, а потом в окно.

Доктора вышли с серьезным видом - более того! - они были похожи на надгробные памятники или на любительское издание актов штата Теннеси. Они составили расписание диэты, которой я должен был подвергнуться. Согласно ей, мне предписывалось есть все то, о чем я когда-либо слышал, за исключением улиток.

- Вы должны строго следовать этой диэте,- сказали доктора.

- Я последую за ней целую милю, если только смогу достать все то, что здесь написано.

- Еще важно, - продолжали они, - быть на открытом воздухе, в движении. А вот рецепт, который принесет вам большую пользу.

Затем каждый из нас что-нибудь унес. Они - свои шляпы, а я - ноги.

Я пошел к аптекарю и показал ему рецепт.

- Это будет стоить два доллара 87 центов за бутылочку в унцию.

- Не дадите ли вы мне кусочек бечевки, которой вы завязываете пакеты?-спросил я.

Я просверлил в рецепте дырку, продел в дырку веревку и повесил рецепт себе на шею, под рубашку. У всех нас есть суеверия. Мое заключается в вере в амулеты.

Разумеется, у меня не было никакой опасной болезни, но, тем не менее, я был очень болен. Я не мог работать, спать, есть или играть на бильярде. Единственным способом возбудить некоторое сочувствие было не бриться в течение четырех дней. Даже и тогда кто-нибудь говорил:

- Ну, старина, вы кажетесь крепким, как сосновый сук. Погуляли в Мэнских лесах, а?

Вдруг я вспомнил, что мне нужен открытый воздух и движение.

Я поехал на Юг, к Джону. Джон - это что-то в роде родственника. У него - дача в семи милях от Пайнвилля. Эта дача находится на высоте и на самом кряже Синих гор, в штате слишком почтенном, чтобы вмешивать его в эту полемику. Джон встретил меня в Пайнвилле, на зубчатой дороге, и мы отправились к его дому.

Это был большой коттэдж, стоявший на холме, окруженном сотнями гор. Мы вышли на его собственной частной платформе, где семья Джона и Амариллис встретили и приветствовали нас. Амариллис немного испуганно глядела на меня.

Кролик пробежал по холму между домом и нами. Я бросил картонку с платьем и бегом бросился за ним. Пробежав около двадцати ярдов и увидев, что он исчез, я сел на траву и стал безутешно плакать.

- Я не в состоянии больше поймать кролика,- рыдал я:- я более ни на что не годен. Уж лучше бы мне умереть! - -Что это? Что с ним, Джон? услышал я вопрос Амариллис.

- Нервы немного расшатаны,-ответил Джон спокойно.-Не волнуйся! Вставай, охотник за кроликами, и иди в дом, пока бисквиты не остыли.

Наступали сумерки, и горы благородно походили на описание, сделанное миссис Мерфи. Вскоре после обеда я объявил, что мог бы спать год или два, включая установленные праздники. Меня отвели в комнату, большую и прохладную, как цветник, в которой стояла кровать, широкая, как лужайка. Вскоре и все остальные пошли спать, и кругом воцарилась тишина. Я целые годы не слышал подобной тишины. Она была абсолютна. Я поднялся на локте и прислушивался к ней. Спать? Мне казалось, что, если бы я только услышал, как мерцает звездочка, и как завастривается травинка, я мог бы довести себя до сна. Однажды мне послышался звук, точно при повороте грузовой шхуны забился парус по ветру, но я решил, что это, вероятно, только шевелится ковер. Я все-таки продолжал слушать.

Вдруг какая-то запоздалая пичужка вспорхнула на подоконник, и голосом, который ей, вероятно, казался сонным, издала звук, обыкновенно переводимый словами "чирик".

Я подпрыгнул в воздух.

- Эй, что случилось?- крикнул Джон из своей комнаты, расположенной над моей.

- Ничего,-ответил я,- кроме того, что я нечаянно ударился головой об потолок.

На следующее утро я вышел из подъезда и взглянул на горы. Видно было сорок семь гор. Я вздрогнул, вошел в большую гостиную, взял с полки "Домашнее руководство по медицине" Панкоста и начал читать.

Джон вошел, отнял книгу и вывел меня из дома.

У него есть ферма в триста акров, снабженная обыкновенными придатками в виде рабочих, мулов, сараев и бороны со сломанными тремя передними зубьями. В детстве я видел подобные вещи, и сердце мое стало замирать.