Дайте нам крылья! - [60]

Я затаил дыхание.

— Ладно, так уж и быть, скажу. — Пери подняла с земли веточку, надломила в пальцах. Лицо ее внезапно осунулось, стало старше, суровее. — Уговор был такой: я рожаю им ребенка. Вынашиваю их ребенка и рожаю и выкармливаю, а за это они мне устраивают крылья. Ясно вам теперь?

Жанин ахнула.

Я растерялся и глупо спросил:

— Как?

Миг — и меня захлестнула мутная волна гнева. Убил бы Чешира. Голыми руками удавил. Медленно и с хрустом. Это же надо — так меня провести. Вот что он скрывал!

— Х-ха, не ожидали? — Пери фыркнула. — Авис рожать не может, а вернее всего, не хочет, так что всю работу за нее проделала я. Гены хозяйские, тело мое. И Авис заполучила готовенького младенца, ловко обошлась. Ни беременности тебе, ни родов, ни растяжек, ни боли. Главное, и перерыва в полетах избежала! Летательницы страшно не любят рожать именно потому, что теряют форму. Они это называют «заземлиться». Боятся, что потом больше не смогут летать. Ходят у них такие слухи. — Пери распахнула крылья и сложила за спиной. Обняла Хьюго, который мирно спал.

Жанин тяжело оперлась на винтовку, будто эта новость едва не сшибла ее с ног.

— Чтоб меня разорвало, — медленно произнес я, мучительно соображая. Казалось, в голове у меня с громким стуком беспорядочно рассыпаются фрагменты картинки, которую я тщетно пытался сложить из кусочков все эти дни, — так оглушительно гремят фишки маджонга под утро, когда вся бессонная ночь прошла за игрой.

Теперь история с Пери выглядела совершенно иначе! Каждая ее подробность предстала в ином свете! Одно дело — искать похитителя, другое — отбирать младенца у матери. Понятно, почему Чешир нанял меня. Он нарочно наплел мне с три короба про то, как Пери якобы втюрилась в него, потому что боялся — вдруг правда выплывет наружу. Вот он и спешил очернить девушку, пока я не потолковал с ней. И Авис… конечно же, Авис, такая стройная, поджарая, с плоским животиком, — то-то я все никак не мог забыть это зрелище! Она запомнилась мне не оттого, что сразила красотой. Просто выглядела она неправдоподобно подтянутой для свежеиспеченной матери. Ее тело не ведало беременности и родов. А доктор Елисеев! Тоже та еще двуличная гадина. Понятно, почему от моих расспросов он разнервничался до чертиков — наверняка сам и провернул всю эту затею с суррогатной матерью и крыльями.

Я ведь уже спрашивал Пери, что в ней такого особенного, отчего Чеширы ее выбрали. Теперь узнал — что. Может, и Луизу выбрали по той же причине и она выносила кому-то дитя?

Меня ошеломила жестокость этих людей — Чеширов, Елисеева, Гарперихи. Они, возможно, даже не собирались ломать Пери жизнь, ей — сироте, чье тело они использовали, сделав из девочки сначала суррогатную мать, потом кормилицу. Им было просто наплевать на Пери-человека, на ее чувства. Для них она была просто вещь: употребил, списал и выбросил.

Да, Жанин права, теперь я это осознал. Именно так Пери и надо поступить: вернуться в Город вместе с Хьюго и обратиться за советом к представителям закона.

Жанин все никак не могла оправиться от потрясения и переваривала услышанное. Поэтому с Пери заговорил я.

— Так, еще раз, по порядку. Ты использовала Хьюго, чтобы получить крылья?

— Не совсем, — отвечала Пери негромко, чтобы не разбудить ребенка, но голосок ее был отчетлив и холоден как лед. — Если бы не мои крылья, никакого Хьюго бы и не было.

Куда подевалась растерянная измученная девочка, которая рыдала передо мной какие-нибудь полчаса назад? Пери было не узнать. Точнее, в ней проступила несгибаемая упрямица, закаленный испытаниями уличный сорванец, — словом, тот, кто выстоял и выжил в нищем помойном поселке Венеции.

— Скажи, ты подписывала какой-то договор, когда ввязалась в эту сделку?

— Сама точно не помню, — угрюмо ответила Пери. — Там такая свистопляска пошла, я сдавала кучу анализов, подмахивала разные бумажки насчет согласия на процедуры и операции, в общем, море всего, я уже подписывала не глядя. Могли и договор подсунуть.

— Запросто, — кивнул я. — Но ты ведь была несовершеннолетней, и, следовательно, не могла дать юридического согласия на такую сделку. Больше тебе скажу, твой опекун тоже не мог бы.

— Вы о чем? Какой еще опекун?

Вот тут-то Жанин и решила вмешаться.

— Стойте! — Она вскинула руку, не выпуская из другой винтовку. — Дело зашло слишком далеко. Договорите, когда в Городе встретитесь. А сейчас давайте живо отсюда. Соседи у нас любопытные, разнюхают еще, что Пери тут — она приметная. Пошевеливайтесь. Набор доброй самаритянки обеспечу — чаем с печеньем напою, машину вытянуть помогу, но потом чтоб духу вашего здесь не было, не то не миновать шумихи, если вас кто заметит. — Жанин махнула Пери. — И инфокарту мою отдай.

— Почему?

— Потому что там адреса, номера, карты, разные наводки, которые я тебе дала. Мы все переиграли, ты еще не поняла? Возвращаешься в Город с Хьюго, тебе же ясно сказано. Давай, не тяни, — отрубила Жанин.

— Я оставила карту дома, — отозвалась Пери.

— Ясно. Тогда шевелись. И вы тоже. — С этими словами Жанин погнала нас по тропинке, прочь от обрыва, в лес, — получалось, что под дулом винтовки.