Дайте нам крылья! - [118]

— Да, — неохотно созналась Пери.

— Драконы — это невидимые опасности, которые подстерегают летателей на каждом шагу. Турбулентность, смерчи, порывы ветра, даже гравитационные волны. Например, во время полета нужно высматривать зоны зарождения смерчей и избегать их. Никакие приборы тебе в этом не помогут. А если тебе лень это делать, зачем вообще летать? — резко спросила Сойка. — Сидеть на земле куда как проще.

Они летели в сердцевине черной сферы, сбрызнутой сверху светом. Пери вдруг почувствовала себя огромной — словно из головы и из каждого перышка протянулись во тьму невидимые щупальца. Особенно длинные щупальца выросли из маховых перьев — даже не щупальца, а чуткие антенны, улавливающие мельчайшие воздушные вибрации. Как будто у ее тела больше не было четких границ. Далеко ли удастся дотянуться?

А Сойка продолжала, помолчав:

— Если что-то стрясется с твоими часами — браслет расстегнется, случится сбой спутниковой связи, если ты разобьешь их о скалу или о землю, если они просто разладятся — что тогда? Ты ничего не сможешь. Придется лететь вслепую — при всех твоих способностях. На самом деле ты еще не летатель. Ты турист. Большинство летателей такие. Туристы, которые во всем зависят от дорогих электронных прибамбасов и еще более дорогих допингов.

Дальше они полетели молча. Пери прекрасно понимала: большинство летателей не стали бы и слушать Сойку. Смотрели бы на свои приборы, даже не представляя себе, сколько разных сил действует в их новом мире. Не ступили бы на порог новой жизни. Ведь никто не знает, что это за жизнь. Большинству летателей крылья дались куда легче, чем ей, Пери. Но она — она так много за них отдала! Как теперь жить, когда знаешь, что за пропасть отделяет тебя от подлинного полета? Если не покорить стихию, как доказать самой себе, что жертвы были не напрасны? А перебраться через пропасть можно только так, как говорит Сойка, и не иначе…

— А эта ваша группа — она как-то называется? — спросила Пери.

— «Орлан».

— Ну, в тренировочном центре тебе такого и не показывали, верно? — спросила Сойка, когда они с плеском приземлились в черное мелководье над водопадом у края Райского кряжа. С воздуха Пери не заметила ни малейших признаков лагеря группы «Орлан». Зато теперь разглядела костерок на полянке, прикрытый сверху и с трех сторон металлической загородкой — получилось что-то вроде духовки, откуда за деревья не вырывалось ни одного предательского отблеска. Пери догадалась, где они, только по извилистым потокам воды на отвесном склоне утеса.

— Понимаешь, эти городские вообще ни бельмеса не смыслят, — бросила Сойка, когда они вышли из воды и двинулись к утесу, миновав по пути компанию из троих летателей в черном. Пери решила, что это что-то вроде патруля. — Таких, чтобы знали толк в настоящем полете, в Городе и десятка не наскрести. Крылья для них — или модное украшение, или в лучшем случае экстремальный вид спорта. Стать настоящими летателями им страшно. А знаешь почему? Пока не скинешь балласт, крылья тянут тебя вниз, а не вверх. И никакой свободы. Никакого настоящего полета. Чтобы стать летателем, мало обрести крылья, надо еще отбросить все ненужное.

Не успела Пери уточнить, что значит ненужное и что она должна отбросить, как появился Беркут и отозвал Сойку в сторону. Они ушли по какому-то загадочному делу, сказав Пери на прощание, что в пещерке под водопадом, на холоде, спрятана кое-какая еда и можно перекусить. За кругом света от костра Пери обнаружила Малиновку, возле которой мирно посапывал уютно укутанный Хьюго. Пери торопливо, не присаживаясь, проглотила фрукты и питательные пастилки и устроилась рядом с Хьюго. Малиновка снова сосредоточенно смазывала и приглаживала перья при свете фонарика, висевшего под плотной завесой ветвей, однако снизошла до того, чтобы поприветствовать Пери еле заметным кивком. Костер не было видно ни сверху, ни из лагеря — только с реки. Немного поразмыслив, Пери решила тоже привести крылья в порядок.

Перебирать перья, чистить их, пока не засияют в голубом свете фонарика — это так успокаивало. Слова Сойки чудесным образом развязали в Пери тугой узел отвращения к себе и страха перед Полетом, которые мучили ее с тех самых пор, как у нее появились крылья.

Если никто в Городе толком не умеет летать, может, мой случай еще и не безнадежный. Может, здешние летатели и научат меня уму-разуму. Откуда я знала, что именно это мне и нужно? Считается, что тренировочного центра вполне достаточно.

До превращения никому и в голову не приходит задуматься, что будет после обретения крыльев и первого полета. Это как рожать: невозможно представить себе, что будет потом, пока через это не пройдешь. А после родов понимаешь, что это лишь начало преображения, а вовсе не конец, — хотя тебя никто об этом не предупреждал. И никто не предупреждал тебя, что когда начнешь летать, будешь чувствовать себя так же потерянно, как с новорожденным ребенком на руках. Еще бы — кому захочется признаться в собственной слабости, в собственных сомнениях? Правда, Луиза могла бы что-то рассказать — только мы так редко виделись. Хорошо бы и вправду поучиться у местных летателей. Сейчас, конечно, нет времени — надо, чтобы они отпустили меня, дали вернуть Хьюго родителям, — но, может быть, они разрешат вернуться?