ДайсМен, или Человек жребия - [40]

Как оказалось, чтобы вызволить Артуро Тосканини Джонса, понадобилось больше часа, причем, как я и опасался, это было незаконно. Мне удалось выписать его из отделения под мое попечение, но выписка не давала ему разрешения покинуть больницу. Для этого нужно было формальное распоряжение одного из директоров, которое в тот день получить было невозможно. Поговорю с доктором Манном за обедом в пятницу или, может быть, позвоню.

Я отвез Джонса в дом его матери на 142-й улице в верхнем Манхэттене. За всю дорогу ни один из нас не проронил ни слова, а выходя из машины, он сказал только:

— Спасибо, что подвез.

— Пустяки, — ответил я.

Он слегка замешкался, хлопнул дверцей и зашагал прочь.

Еще одной безрезультативной подачей больше для Иисуса.

К тому моменту как я освободил Артуро из больницы, я был совершенно измотан, так что мое молчание в машине отчасти объяснялось усталостью. Ежеминутно стараться быть кем-то вроде Иисуса, не вполне естественным для своей личности, — тяжелая работа. Да просто невыполнимая, если уж честно. В течение всего того дня я замечал, что моя система могла выдержать не более сорока минут пребывания в роли любящего Иисуса, после чего я впадал в апатию и безразличие. Если я продолжал играть роль после сорокаминутной отметки, то делалось это скорее механически, чем с чувством.

Пока я ехал на свидание с Арлин, мой затуманенный разум пытался тщательно проанализировать наши с ней отношения. Христианство смотрит на адюльтер неодобрительно — это я понимал. Наши отношения были грехом. Должен ли Иисус просто уклониться от рандеву с любовницей? Нет. Он захотел бы выразить свою любовь к ней. Свое агапэ[56]. Он захотел бы напомнить ей о некоторых подобающих случаю заповедях.

Таков был замысел Иисуса, когда он встретился с миссис Джейкоб Экштейн в Гарлеме на углу 125-й улицы и Лексингтон-авеню и поехал к слабо освещенной секции автостоянки аэропорта Ла-Гуардиа, выходящей на залив. Женщина была весела и непринужденна и большую часть дороги проговорила о «Случае Портного»[57], книге, которую Иисус не читал. Но из того, что она говорила, было ясно, что автор романа не познал любви и что книга усугубляла циничное, лишенное чувства вины, бесстыдное и беспечное погружение миссис Экштейн в западню. Такой настрой казался Иисусу категорически неправильным, чтобы приступать к обсуждению иудео-христианской любви.

— Арлин, — сказал Иисус после того, как припарковался, — случалось ли тебе испытывать чувство великого тепла и любви к людям?

— Только к тебе, любимый, — ответила она.

— Случалось ли тебе испытывать огромный прилив тепла и любви к какому-нибудь человеку или ко всему человечеству?

Женщина вскинула голову и подумала.

— Случалось иногда.

— Чем ты это объясняешь?

— Алкоголем.

Женщина расстегнула ширинку Иисуса, просунула руку внутрь и заключила в нее Божественный Инструмент. Он был — ив этом сходятся все источники — наполнен исключительно агапэ.

— Дочь моя, — сказал он, — разве тебя не волнуют страдания, причиняемые твоему мужу и Лилиан?

Та уставилась на него.

— Конечно, нет. Мне это нравится.

— Тебя не волнуют чувства твоего мужа?

— Чувства Джейка! — закричала она. — Да Джейк совершенно хладнокровен. У него нет никаких чувств.

— И даже любви?

— Может, раз в неделю и есть.

— Но у Лилиан есть чувства. У Бога есть чувства.

— Знаю, и думаю, ты поступаешь с ней жестоко.

— Это верно, и вы с доктором Райнхартом должны перестать делать то, что столь очевидно грешно и что должно причинять ей боль.

— Мы ничего такого не делаем, это ты заставляешь ее страдать.

— Доктор Райнхарт станет лучше.

— Вот и хорошо. Видеть не могу, как она расстраивается из-за тебя. — Она по-дружески сжала Божественный Инструмент, а затем опустила голову между его ног и всосала Духовное Спагетти.

— Но Арлин! — сказал Он. — То, что доктор Райнхарт занимается с тобой любовью, — не что иное, как блуд, и именно это может причинить ей боль.

Женщина продолжила искушать Иисуса своим змеиным языком, но, не достигнув ощутимого эффекта, поднялась. Лишенная своего греховного удовольствия, она выглядела недовольной.

— О чем ты? Что еще за блуд? Еще одно твое извращение?

— Физическое сношение с доктором Райнхартом — грех.

— Кто такой этот доктор Райнхарт, о котором ты все твердишь? Что с тобой сегодня такое?

— То, что ты делала, жестоко, эгоистично и против Слова Божьего. Твой роман мог бы иметь пагубные последствия для Лилиан и детей.

— Как!?

— Если бы они узнали.

— Она бы всего-навсего с тобой развелась.

Иисус удивленно посмотрел на женщину.

— Мы говорим о людях и о Священном Институте Брака, — сказал Он.

— Не понимаю, о чем ты.

Иисус исполнился гневом, оттолкнул руку женщины и застегнул Священную Ширинку.

— Ты так погрязла в своем грехе, что не ведаешь, что творишь.

Женщина тоже разозлилась.

— Три месяца ты наслаждался, а теперь вдруг обнаружил, что это — грех и что я грешница.

— Доктор Райнхарт тоже грешник.

Женщина ткнула кулаком в Промежность.

— Не густо тут сегодня, — сказала она.

Иисус смотрел через ветровое стекло на маленький катер, медленно плывущий через залив. Две чайки, которые следовали за ним, свернули в сторону и поднялись по спирали вверх футов на пятьдесят, а потом спустились по спирали вниз к Нему, кружа вне поля зрения с другой стороны машины. Сигнал? Знак?