ДайсМен, или Человек жребия - [125]
— Могу я вас угостить? — спросил мужчина, стоявший надо мной, как Эверест над чахлым кустарником. Это был экс-полузащитник «Кливлендских медведей», и он смотрел на меня со вселенской усталостью и пониманием. И с улыбкой.
64
Никогда не ставь под сомнение мудрость Жребия. Неисповедимы пути Его. Он ведет тебя за руку в пропасть, и, смотри, — это плодородная долина. Ты шатаешься под бременем, возложенным им на тебя, и, вот, ты паришь. Жребий никогда не отклонится от Дао, равно как и ты.
Желание манипулировать своим подчинением Жребию так, чтобы извлекать из него выгоду, тщетно. Такое подчинение никогда не освободит тебя от мук, причиняемых твоим эго. Ты должен оставить всё свое сопротивление, все свои замыслы, ценности и цели, и тогда, только тогда, когда ты откажешься верить, что можешь использовать Жребий для достижения некоей цели эго, ты обретешь освобождение от бремени, и жизнь твоя потечет свободно.
Компромисса нет: ты должен отказаться от всего.
Из «Книги Жребия»
65
— Я девственник, — сказал я слабым, нежным голосом. — Пожалуйста, будь осторожен.
66
Есть два пути: либо вы используете Жребий, либо позволяете Жребию использовать вас.
Из «Книги Жребия»
67
— Господи, — горестно сказал я, — неужели мне будет больно.
68
Дорогой доктор Райнхарт!
Я восхищена Вашей работой. Мы с мужем делаем упражнения с кубиками каждое утро после завтрака, а потом еще раз перед сном, и чувствуем себя помолодевшими на много лет. Когда у вас будет свое шоу на телевидении? Раньше, когда мы еще не играли в эмоциональную рулетку и не выполняли Упражнение К, мы почти не разговаривали друг с другом, а теперь мы все время кричим или смеемся, даже когда не играем с кубиками. Не могли бы Вы дать нам совет, как нам лучше воспитывать нашу дочь Джинни в служении Жребию?
Она своевольная девочка и не молится Ему регулярно, она почти всегда та же самая милая застенчивая девочка, и, откровенно говоря, мы беспокоимся. Мы пробовали заставить ее делать упражнения с кубиками — с нами по утрам или самостоятельно, — но, похоже, мы ничего не можем с ней поделать. Мой муж то и дело лупит ее, когда так велит Жребий, но это тоже не слишком помогает. Единственный дайс-доктор в наших краях три месяца назад уехал в Антарктиду, и поэтому нам не к кому больше обратиться, кроме Вас.
Случайно Ваша,
миссис А. Дж. Кемптон,
Миссури
Дорогой доктор Райнхарт!
Сегодня днем я застал свою шестнадцатилетнюю дочь с почтальоном на диване в нашей гостиной, и она сослалась на вас. Что это всё значит, черт подери?
Искренне Ваш,
Джон Раш
69
Рождение первого в мире дайс-младенца было, полагаю, событием, представлявшим определенную историческую важность. Сразу после Рождества мне позвонила Арлин и объявила, что они с Джейком спешат в больницу рожать нашего Младенца Жребия. Они знали, где меня искать, поскольку двумя днями раньше я заходил к ним вручить подарки на Рождество: Арлин всю энциклопедию «Британика», а Джейку распутный купальный костюм. (Не моя воля, о Жребий, но Твоя.)
Когда я приехал, Арлин всё еще рожала, а ее личная палата представляла собой беспорядочный кавардак из двух громадных открытых чемоданов, наполненных, насколько я мог судить, исключительно детской одеждой. Я заметил по меньшей мере тридцать пеленок с двумя зелеными кубиками на каждой, такие же монограммы были и на множестве пижамок, рубашечек, штанишек и крохотных носочков. Я счел это плохим вкусом, о чем и сообщил Арлин во время схватки, но, когда она перестала стонать (по ее утверждениям, ей было по большей части приятно), она уверила меня, что Жребий выбрал один шанс из трех и приказал сделать монограммы.
Мы втроем болтали о надеждах, которые возлагали на малыша, причем говорила в основном Арлин. Она сказала нам, что дала 215 шансов из 216 естественным родам и грудному вскармливанию и что к ее большому удовольствию Жребий велел ей сделать и то, и другое. В основном же она говорила о том, когда приучать ребенка к горшку, а когда — к игральным кубикам.
— Мы должны начать рано, — продолжала говорить Арлин. — Я не хочу, чтобы наш ребенок был испорчен обществом так, как меня портили тридцать пять лет.
— И всё же, Арлин, — сказал я, — думаю, первые два или три года ребенок может развиваться случайным образом и без Жребия.
— Нет, Люк, это будет нечестно по отношению к нему, — ответила она. — Всё равно что прятать от него конфету.
— Но ребенок и так стремится выражать все свои импульсы, — по крайней мере, пока не пойдет в школу. Вот там могут задраить люки.
— Возможно, Люк, — сказала она, — но он будет видеть, как я бросаю Жребий, чтобы узнать, какую грудь ему дать, пойти нам на прогулку или ему лучше вздремнуть, и он будет чувствовать, что его не берут в игру. Я бы хотела сделать вот что…
Но у нее началась такая долгая схватка и так быстро после предыдущей, что Джейк вызвал медсестру, и Арлин покатили в родильную палату. Мы с Джейком шли следом за ней по коридору.
— Я не знаю, Люк, — чуть погодя сказал Джейк, поглядывая на меня с надеждой. — Я думаю, эти дела со Жребием выходят из-под контроля.
Люк Рейнхард написал захватывающее драматическое воспроизведение ЭСТ– тренинга, литературизированное воссоздание событий четырех дней. Он передает переживание тренинга со своей собственной точки зрения, однако заботится и о в целом точной передаче фактов.Как Арчибальд МакЛейш сказал некоторое время назад в «Поэте и прессе», простое сообщение фактов не всегда передает правду. Вместо буквальной передачи происходящего Люк избрал подход новеллиста и блестяще использовал его для ясной передачи читателю как ощущения пребывания в тренинге, так и духа происходящего.Написанное Люком напоминает мне иллюминатор, глядящий в заполненный бассейн.
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.