Дай-сан - [70]

— Как вам будет угодно, — отозвался По, не поднимая головы.

— Хорошо, — улыбнулся толстяк. — Сегодня ночью ты проникнешь в Камадо.

По опять сумел скрыть свое удивление.

— Вам, должно быть, известно, что я мастер джиндо.

— Искусства скрываться и убивать, — кивнул головой толстяк. — Да, мы знаем. Поэтому мы и выбрали тебя, По.

Маккон открыл свой кривой клюв и пронзительно взвизгнул. Его серый язык трепетал у чешуйчатого неба. По содрогнулся и прикрыл глаза. Его едва не стошнило.

— Мы хотим, чтобы один человек в Камадо был убит, — заговорил толстяк, переводивший, похоже, сказанное Макконом. — Мы хотим, чтобы это было проделано тихо, бесшумно и при загадочных обстоятельствах. Для устрашения противника.

Потом он дал По описание жертвы.

— Подобное описание подходит ко многим, господин.

По едва скрывал раздражение. Ему самому была противна эта подобострастная поза. Но он понимал, что в его кажущейся покорности кроется, быть может, единственная возможность пережить этих надутых военачальников и вонючих чужаков. Единственная возможность уцелеть.

— Как ее зовут?

Маккон снова взвыл, и от этого вопля у По на глаза навернулись слезы и стало больно ушам.

— Ее зовут, — толстяк почему-то понизил голос, — Моэру.

Они ушли, оставив его одного в Шаангсее. За палатами Тенчо, во дворце Императрицы.

В высоком сверкающем шлеме, в черных доспехах, отделанных зеленым, как море, нефритом и ляпис-лазурью, он расхаживал по дворцу, по холодным мраморным залам, слыша лишь эхо собственных шагов.

Он остановился на миг на входе в широкую галерею с колоннами из пятнистого мрамора, освещенную лампами из чеканной меди, свисавшими на длинных цепях с потолка.

Дворец был пустым.

Неподвижный и пыльный воздух, казалось, висит сложенным покрывалом, словно в ожидании возвращения здешних обитателей, которые отбыли в свою летнюю резиденцию где-нибудь на другом континенте, где всегда светит солнце и не бывает дождя.

На мгновение ему показалось, что там, на другом конце обширной галереи, кто-то есть — какой-нибудь любопытный наблюдатель… монотонный ритм примитивной музыки. Но в спертом воздухе при тусклом свете нельзя было сказать наверняка, а замеченное им мерцание было скорее всего отражением огней от его панциря.

Он тряхнул головой, словно пытаясь уловить обрывки чьих-то чужих воспоминаний. Так ничего и не вспомнив, он направился к выходу из дворца, мучаясь вопросом, что заставило его вернуться сюда, хотя сейчас ему нужно было как можно скорее мчаться на север, в Камадо.

Он вышел в сверкающий сад, спокойный и тихий в это время года. День был холодным и ярким, воздух — хрупким, как фарфор. По лазурному небу проплывали перистые облака. Красные и оранжевые деревья отливали яркими бликами латуни и меди.

Уже взявшись за поводья и приготовившись сесть в седло, он почему-то помедлил и задумчиво повернул голову в сторону спрятанного за густой листвой входа во дворец Императрицы. Теперь он уже не сомневался: что-то он там забыл.

Так и не вспомнив, что именно, он пожал плечами, вскочил на коня и, выехав через распахнутые ворота, направился по лабиринту тесных улочек и темных задворков Шаангсея — все они были непривычно тихи и пустынны — на север, вдогонку за колонной буджунов, вышедших на Камадо.

А по пустому дворцу, который он оставил за спиной, пронесся ветер, тоже как будто ищущий что-то. Или кого-то. Ветер раскачивал медные лампы, разъяренный своей неудачей — он никого не нашел. Лампы попадали на пол. Холодный огонь разбежался по мраморным плитам, и дворец содрогнулся, словно под ударом могучего кулака.

Первым во главе длинной колонны его увидел Боннедюк Последний, и именно он распорядился открыть потайные ворота Камадо.

Лицо маленького человечка озарилось довольной улыбкой, когда Воин Заката резко натянул поводья и спешился. Среди пыли и грохота шагов марширующих буджунов он сгреб Боннедюка в объятия и приподнял его над землей.

— Дружище, — повторял он снова и снова. — Дружище.

— Рад тебя видеть, — Боннедюк Последний тоже дал волю радости. — Наконец-то.

Хинд, вертевшийся у их ног — странный зверь-мутант, единственный в своем роде, — издал горлом урчание и завилял круглым хвостом.

Воин Заката нагнулся, чтобы погладить его поросшую жесткой шерстью голову, и Хинд закашлялся и ощерился, обнажив страшные зубы, а потом ткнулся носом в ногу Воина Заката.

Осадив лошадь, Моэру свесилась с седла и поцеловала маленького человечка.

Краем глаза Воин Заката заметил, что к ним бежит Кири. Потом она остановилась как вкопанная, ошеломленно глядя на них, и стала потихоньку пятиться назад. Он смотрел на ее лицо, а она, не отрываясь, смотрела ему в глаза.

— Кое-что изменилось с тех пор, как ты отправился в странствие, — заметил Боннедюк Последний. — Теперь ты уже ей не поможешь.

— Раньше я тоже не мог ей помочь. — Воин Заката отвернулся. — Проводи нас до конюшни, дружище, а потом мы спокойно поговорим. Нам надо о многом поговорить.

— Я сделаю кое-что получше, — сказал тот и повел их по узким улочкам Камадо.

Они добрались до конюшен и оставили лошадей на попечение конюхов. Но перед тем как уйти, Боннедюк Последний отвел Воина Заката в дальний конец помещения. Здесь стоял темно-красный лума Ронина.