Давно пора - [9]

К счастью, в трубе остался спрятанный косяк, я всегда его держу на утро после нарконочей. Помогает уснуть и легче перенести отходняки с ночных марафонов, в которых много синтетики, смазки и самой презабавного секса. Что только не приходит в голову нанюханным, разнополым людям без одежды на ум в одной квартире, кхе — кхе. Кстати, поэтому я не упарываюсь, если есть хотя бы один мужик в квартире. Ну ее в топку, знаете ли. Мой личный максимум, это четыре бабы за один раз, из которых симпатичных было ровно полторы. Почему полторы? Потому что вторая была оч красивая, но без передних зубов. Так — то.

Прикурил, напаснулся, залечил… Гуф, конечно, ту еще чушь мне в уши заливал в отрочестве, но что поделать, я его слушал и кой — чего запомнил.

Так и прошел этот день, собственно, как и любой день проходит, когда перед ним ты всю ночь под кайфом. Перед сном завалился в горячую ванну, взяв с собой косяк и три бутылки пива, отмокал, слушал музыку, хлебал пиво и прикуривал косяк, ляпота.

Глава 5. Сегодня он победил и плевать, что за этим последует

— Если мать из — за тебя умрет, я тебя, щенка, придушу к чертям, ты понял меня?!

Он висел в десятке сантиметров над землей, прижатый к стене летнего домика. Старый дьявол, его родная бабушка Изольда, держала его в висячем положении, гневно выкрикивая из своей старушачьей кашеглоталки эти слова, прямо в лицо маленькому человеку.

Она не была огромной, даже большой ее трудно было назвать, но в сравнении с двенадцатилетним ребенком она была элефантом, поэтому и подняла его с такой легкостью.

Ребенок смотрел ей прямо в глаза, нагло, даже скорее надменно, не мигая, прожигая лучами гнева полупотухшие гляделки старухи. Сей факт вызывал у Изольды злость, потому что обычно, когда она смотрела на него сверху вниз, ей казалось, что в глазах ребенка нет ничего, кроме покорности. Но теперь, она вдруг начала сомневаться в том, правильно ли понимала этот взгляд. Тем временем, он жег ее глаза заставляя моргнуть. И вот когда у нее уже не осталось сил выносить этот стеклянный взор она все же моргнула. И тут же до нее дошло, чем это обернется. Она проиграла, это понимала она, «быть может даже этот чертов щенок все понял».

И он понял, это была не просто игра в гляделки, это было противостояние двух личностей, и она, умудренная годами женщина, проиграла его этому несмышленому сопляку двенадцати лет, который еще и огрызаться — то не научился достойно.

От досады она его швырнула на пол, но наглец умудрился, и что не менее важно — не испугался не упасть! Это окончательно привело ее в бешенство, и она ударила его наотмашь тыльной стороной ладони. Ребенок упал, но не прекращал сверлить ее взглядом. Она посмотрела на него, не показав своей растерянности, фыркнула что — то вроде «так и надо», нервно махнула полуседой шевелюрой, и скрылась в дверном проеме избы.

Как только она пропала из виду он поднялся, ибо некого более было прожигать глазами. Усердно отряхнув штаны нового спортивного костюма, купленного бабушкой Верой, он побрел в свое укромное место, туда, где никто не мог его найти, и никто ему не мешал. Не долго, конечно, ибо когда он пропадал более чем на двадцать минут, его тут же начинали кликать ото всюду родственники, выдавая поручения, придуманные за это время. Местом уединения был чердак одной из стаек, Марк надеялся, что после такого инцидента его не тронут хотя бы час.

Он слышал, как начинался тот скандал между мамой и бабкой, он знал в чем причина, она всегда была одна: бабкин длинный язык, которым она орудовала похлеще дипломированного дворника, разнося сплетни во все стороны света с неумолимой скоростью, которой «Почта России» должна бы завидовать.

Этими ее личными сторонами света были такие же как она старухи — подруги, между которыми в очередной раз бабка пустила какой — то гнусный слушок, касающийся личной жизни мамы ребенка. Не просто сказала подругам, а проорала это одной из них в лицо, стоя посреди центрального рынка.

Вскоре эту сплетню уже принимали за чистую монету все торгаши этого небольшого деревенского рынка, и активно обсуждали, приукрашивая и посмеиваясь в кулачки. К слову сказать, наверное, сама бабка не знала зачем и почему она это делала всегда, видимо, просто натура сучья.

Там же, на рынке торговала какими — то вещами, по большей части дешевой верхней одеждой из Эрзина (приграничного с Тувой монгольского города), как и большинство барыг в то время подруга, а по совместительству еще и тезка матери. Она и сообщила маме о произошедшем инциденте, сходу после «привет», когда та возвращалась с после помывки полов в здании Отдела Вневедомственной Охраны, в котором она работала диспетчером до того, как заболела. А потом и получила инвалидность, из — за которой ее и не смогли оставить на прежней должности, ибо там она была должна работать по ночам, сутки через трое.

Однако Сергей, начальник ОВО позволил ей зарабатывать хоть какие — то деньги наводя там порядок, что мама не думая согласилась делать. Узнав об очередной старушачьей диверсии, мама помчалась со всей для нее возможной скоростью, а к тому моменту она была равна трем километрам в час, дабы устроить старой сплетнице обстоятельный разбор полетов.