Давние потери - [3]

Сталин умолк, заговорил переводчик. Двадцатилетие, продолжал размышлять Сталин. Что такое двадцать лет? Он взглянул на стенографистку: голова набок, рука угловато летит над бумагой, вздрагивающие от резких движений черные кудряшки свесились на лоб, смешно прикушен кончик языка… Кончила. Оглянулась на Сталина, почувствовав его взгляд, — картинно надула щеки, изображая, как отпыхивается, потрясла рукой. Сталин сделал ей строгое лицо, она беззвучно засмеялась — ждущая, собранная до предела. Двадцатилетие. Доверчивость, энергия, страстная жажда счастья, до которого, кажется, рукой подать. Какой соблазн был употребить эту силу бездушно, как силу падающей воды употребляют на ГЭС! Какая беспрецедентная концентрация усилий мерещилась! Если люди верят, неэкономно вроде бы давать им думать — а многих предварительно еще и учить думать. Гораздо быстрее и проще велеть. Для организованности. Для блага страны. Да и для простоты управления… Хорошо, что вовремя хватило ума и такта понять: организованность и единство — не одно и то же. Организованность на пять-семь лет — это дело нехитрое, даже недоброй памяти Гитлер сумел ее сколотить в своей банде, а проку? Как только выяснилось, что нельзя воевать, организованность эта обернулась развалом подконтрольного НСДАП сектора экономики, велеречивым отупением, коррупцией, истреблением творческого потенциала и повальной грызней. Испытание миром куда вернее испытания войной. Стоит подержать такую организованность в состоянии внешнего покоя несколько лет — и она отравляется продуктами собственного распада.

— Мы считаем, — снова заговорил Сталин, — что страны, до сих пор не вставшие явно на какой-либо из этих двух путей, испытывают влияние обеих тенденций и фактически в течение более чем полувека находятся в состоянии неустойчивого равновесия, причем внутри их интегральной структуры существуют как коммунистические, так и фашистские элементы. Первые обеспечивают сохранение культурно-промышленной дееспособности этих стран, вторые — сохранение в неприкосновенности их политического порядка. Однако балансирование старого порядка на взаимоподавлении двух новых тенденций не может быть вечным. Фашизм всегда рвется к насилию, и, если он лишен возможности осуществлять его явно, он осуществляет его тайно, и чем дальше, тем свирепее. В этих условиях становится особенно важной борьба всех антитоталитарных сил за каждого человека, за каждый росток совести и доброты. У нас уже есть опыт такой совместной борьбы. Именно союз Коминтерна, Социнтерна, буржуазно-демократических правительств и партий пресек все попытки тоталитарно-фашистских группировок прорваться к государственной власти в Италии, Японии, Германии, Венгрии, Франции, Испании и, — он сделал уважительный кивок в сторону лорда Тауни и его коллег, — некоторых странах Британского содружества. Сейчас, с высоты исторической перспективы, можно сказать абсолютно уверенно: эта наша общая победа предотвратила войну, которая наверняка оказалась бы куда более кровопролитной, чем так называемая мировая, то есть война 1914–1918 годов. Катастрофические последствия войны, начнись она в сороковых, просто трудно себе представить. Особенно если учесть, что атомное оружие, очевидно, могло быть разработано уже в ходе войны и тогда же применено.

Сталин встал. Стоя дождался, когда переводчик кончит.

— Зато последствия войны, начнись она теперь, в конце восьмидесятых, представить себе несложно, — сказал он, повысив голос, и дал переводчику отдельную паузу на одну эту короткую фразу. Затем продолжал:

— То, что к настоящему моменту правительства почти всех стран планеты связаны друг с другом договорами о мире, то, что с одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года ни одна из держав не производит ни атомного, ни химического оружия, а также все прочие отрадные факты политической жизни последних десятилетий, к сожалению, не дают ныне оснований для полной успокоенности. Разгромленный в открытом бою за государственную власть, тоталитаризм ушел на дно, но от этого стал не менее опасным. Фашистские элементы, существующие в странах неустойчивого равновесия, фактически создали свой интернационал, свое многомиллионное подпольное государство, супермафию террористов. Истребление прогрессивных деятелей — в сущности, цвета человечества — это война, это геноцид. Кеннеди, Альенде, Моро, Ганди, Пальме… А бесконечные захваты и уничтожения заложников? Это война, фашизм из подполья все же развязал ее. То, что она не объявлена, не меняет дела и только играет на руку мракобесам. Последние годы мы можем говорить о ее эскалации. Уже десятки раз поступали сообщения о необъяснимых исчезновениях из неизвестно зачем до сих пор существующих арсеналов ракетно-ядерных боеприпасов. Противник вооружается. Как всегда, путем грабежа. Мы с вами создаем — фашизм использует. Неделю назад наша электронная разведка достоверно выявила факт неизвестным образом произведенного перепрограммирования уругвайского спутника связи «Челеста-27». Оказывается, в течение неизвестно какого времени этот шесть лет назад запущенный спутник выполнял функции координирующего центра наведения неизвестно где и неизвестно кем установленных стратегических ракет. Кто их установил? Куда они направлены? Мы сообщили Уругваю о выявленном факте и порекомендовали снять спутник с орбиты для исследования его электроники, но буквально через четверть часа после того, как нота была вручена уругвайскому правительству, спутник по сигналу с Земли взорвался. Сигнал был послан с до сих пор не обнаруженного мощного мобильного передатчика из болотистых джунглей междуречья Уругвая и Параны, юго-западнее водопада Игуасу.