Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - [15]

Не успел Ливингстон закончить постройку дома в Чонуане, как получил письма от командующего войсками и от совета буров с требованием разъяснить свои намерения. Ливингстону также стало известно, что буры намереваются вторгнуться в земли бечуана, чтобы силой забрать у баквена, подвластных Сечеле, то немногое оружие, которое им как-то удалось приобрести. Все это делалось под предлогом, что оружие в руках баквена якобы является угрозой миру. В то же время к нему обратился вождь одного из племен бакатла, проживающий в четырех днях езды к востоку, с просьбой прислать ему миссионера из местных людей и учителя.

Как только дом был готов, Ливингстон отправился в путь, чтобы навестить этого вождя и переговорить с бурами. В пути он, к своему удивлению, обнаружил, что здешние земли довольно плотно заселены, не в пример Капской колонии. Там буры давно уже разделались со свободным местным населением: готтентотов обратили в рабов, бушменов почти истребили. На них буры открыто устраивали охоту, оправдывая свои поступки тем, что бушмены, эти дети природы, не делали различия между дикими животными саванн и домашним скотом буров. Местные племена охотились и на тех и на других, когда нуждались в мясе. Сами они ведь не разводили скот и понятия не имели, что буры могут рассматривать эту охоту как тяжкое преступление.

Ливингстону нередко приходилось слышать, как баквена говорили: "Моселекатсе был жестоким только к своим врагам, но дружелюбен к тем, кто покорялся ему, а буры жестоки и к тем и к другим: врагов они просто убивают, а друзей обращают в рабство". Лишь когда Ливингстон попал к бурам, он понял, что означают эти слова. В пути он воочию убедился, что буры принуждают племена бечуана выполнять самые тяжелые работы. Сохраняя мнимую независимость этих племен, они заставляют людей без всякой оплаты удобрять поля, пропалывать посадки, собирать урожай, строить дома, каналы и запруды. А ведь бечуана надо было заботиться и о себе, и о своих семьях.

Все это вызывало негодование у Ливингстона: "Я был свидетелем, когда буры однажды пришли в поселок и, как обычно, потребовали двадцать тридцать женщин для прополки огородов. Я видел, как эти женщины с узелками продуктов на голове, привязанным ребенком на спине и орудиями труда на плечах направлялись к месту тяжелых работ, выполняемых без всякого вознаграждения". При этом буры отнюдь не стыдились откровенно говорить, что пользуются даровым трудом: "Мы милостиво разрешаем бечуана жить на нашей земле, и за это они должны работать".

Бывший рабочий прядильной фабрики не мог спокойно относиться к укоренившемуся рабству, "когда плоды труда присваиваются без всякого вознаграждения, что во всем мире считается несовместимым с такими понятиями, как честность и порядочность"; он не мог без возмущения видеть "обман и грабеж", совершаемые христианами.

Даровой рабочей силой буры, однако, пользовались не только для обработки полей, но и для выполнения всевозможных домашних дел; днем и ночью домашние рабы должны быть готовы к услугам своих господ. Чтобы лишить возможности их бежать куда-либо, буры в прислугу старались брать подростков. Ливингстон, правда, слышал и раньше от баквена, как это делалось, но не очень-то им верил. Встретив в домах буров черных ребят, Ливингстон расспросил их, как они сюда попали, и был поражен их рассказами. Да, баквена говорили не зря. Он поинтересовался, что же думают об этом сами буры. И то, о чем поведали ему раньше баквена, буры подтвердили: "одни - с сожалением и каким-то извинением, другие же - с чувством довольства и хвастовства"; эти ребята были захвачены во время военных походов, предпринятых как раз для этой цели.

Ливингстон был потрясен, такое отношение к африканцам для него оставалось непостижимой загадкой. Ведь буры - христиане с прочными религиозными устоями, ведут свое происхождение от деятельных, честных людей: голландцев и гугенотов. И эти христиане вдруг седлают лошадей, берут оружие, нежно прощаются с женами и детьми и совершают налеты на мирных людей. Чтобы обезопасить себя во время налетов, они прибегали прямо-таки к дьявольским способам "самозащиты": брали с собой сотни две ранее захваченных местных жителей, выстраивали их цепью перед лошадьми и гнали перед собой. Поверх этого живого щита они вели огонь по врасплох захваченным жителям, убивая и калеча их; оставшиеся в живых в страхе спасались бегством. После такого кровавого побоища "победители" делили между собой захваченных детей и скот. Добыча распределялась только между бурами. Своих невольных "союзников" из местных жителей они оставляли, чтобы месть потерпевших пала на их головы.

Ливингстон лично знал о девяти таких налетах, случившихся за время его пребывания среди баквена, причем никто из буров ни разу не пострадал.

Захватив деревню, буры старались выловить прежде всего детей: будучи в рабстве, они скоро забудут родителей, родные места и родной язык и привяжутся к своим господам. Взрослых мужчин, как правило, отпускали бесполезно оставлять их в качестве домашних слуг: при первом же удобном случае сбегут, а закон о выдаче беглых рабов в этих глухих местах все равно бессилен.