Давайте напишем что-нибудь - [10]

Заговорить же кровь поручили недавнему председателю Умственных Игрищ – на том основании, что, по его собственному – ни с того, ни с сего сделанному – признанию, он мог заговорить кого угодно.

– Прямо здесь заговаривать? – осведомился недавний председатель.

– Прямо здесь, – строго сказал Сын Бернар.

Едва недавний председатель открыл рот, хлеставшая до этого во все стороны кровь бросилась в лицо Рединготу – и впиталась туда вся, до последней капли.

– Так на ее месте поступил бы каждый! – умозаключил Сын Бернар и попросил Марту записать это умозаключение, а сам громко крикнул:

– Редингот не умрет от потери крови!

Криком своим он потряс зал до основанья, а затем с балкона упало несовершеннолетнее одно дитя, никого, правда, не убив – только ранив чуть ли не всех сразу.

Куда там – от потери крови! С налившимся кровью лицом Редингот вскочил на обе ноги и оказался живее всех живых.

«Ликование в зале!» – стенографировала Марта, на щеках которой ослепительно блестели слезы. Двое ослепленных этими слезами стариков, держась за стену, короткой колонной покинули помещение.

А Редингот уже вернулся к прерванным занятиям.

– Кто тут лучше всех бросает жребий? – грозно спросил он.

– Лучше всех тут бросает жребий Семенов и Лебедев, – с готовностью откликнулись из зала.

В ответ на это из одиннадцатого ряда поднялся и гадко раскланялся юркий старикан, одетый во все черное, как монах в синих штанах. Данный старикан, точно его уже пригласили бросать жребий, свойской походочкой направился к сцене, раздавая направо и налево влажненькие «здрасьте», похожие на небольшие оплеушки.

Кроме него, вопреки ожиданию Марты, никто в направлении сцены не перемещался.

– Так это Семенов или это Лебедев? – не прекращая писать, осведомилась Марта у кого-то из первого ряда.

– Это Семенов и Лебедев, – с вызовом ответили ей.

Не услышав вызова, Марта так и записала, меж тем как старикан уже воцарился на сцене.

Сын Бернар, взглянув на старикана с недоверием, приготовился осуществлять контроль за жеребьевкой.

ГЛАВА 3 Побочная линия, грозящая стать основной

Теперь надо осторожно ввести в повествование какую-нибудь побочную линию: осторожно потому, что любая побочная линия так и норовит превратиться в основную. Стоит писателю на минутку забыться, как второстепенное действующее лицо уже вырвалось вперед – и давай распоряжаться на страницах художественного целого! Распихает там всех главных героев, на которых основная идейная нагрузка лежит, и начинает одеяло на себя тащить. Ты ему: отдай одеяло, стервец, – ан второстепенное действующее лицо только улыбается, как та противная девчонка с обертки конфеты «А ну-ка отними!» – и всё. Собачка около нее прямо истерзалась… нет чтобы вцепиться противной девчонке в ногу да откусить ее по колено, потом отбежать с этой ногой во рту метров на сто и сказать красивым человеческим голосом: «А теперь ну-ка ты отними, дрянь маленькая!» Но это я, конечно, размечтался…

Что же касается второстепенных действующих лиц, то время от времени их, конечно, на место ставить надо – пусть не думают себе, будто они основные, а основные – второстепенные… Вылезет какое из второстепенных вперед – ты ему линейкой по лбу хлоп: дескать, не высовывайся! Только ведь писательское сердце не камень, да и некоторые второстепенные герои уж до того жалостные бывают – впору ради них всех основных перестрелять и передушить, а второстепенному сказать: «В общем, так… бери тут себе все, что захочешь: принцессу, полцарства – или даже полное царство! Бери все это, значит, и… уходи с глаз моих долой: смотреть на тебя больно!»

Вот и Деткин-Вклеткин такой – одно имя способно до слез довести!..

Деткин-Вклеткин родился на брегах Невы, причем на правом и левом одновременно. Это до него мало кому удавалось, но Деткин-Вклеткину как-то удалось. Многие даже утверждали, что деткин-вклеткиных в мире целых два, но другие им не верили. Конечно, двух деткин-вклеткиных в мире быть не могло: природа не создает такого дважды. А если случайно создает, то одного немедленно убивает – причем самым что ни на есть зверским способом.

Деткин-Вклеткин был незаметным – настолько, что органы человеческого зрения его просто не регистрировали. Налетит кто-нибудь, бывало, на Деткин-Вклеткина в толпе – и даже не извинится. А спросишь налетевшего: Вы почему, дескать, не извинились, – так тот посмотрит на тебя непонимающими глазами: «…перед кем, собственно?»

Незаметность эта происходила, может быть, от того, что Деткин-Вклеткин никогда не ел – в общепринятом смысле слова: бутерброды там разные, сосиски какие-нибудь, яйца те или другие, куриные-перепелиные… И не пил – ни чая, ни кофе, ни соков, ни – Боже упаси! – спиртного. А питался он исключительно духовной пищей и более ничем. Приблизительное меню Деткин-Вклеткина на один день могло выглядеть так – причем только так и никак иначе:

Первый завтрак

Федотов П. А. Завтрак аристократа

Второй завтрак

Гендель Г.Ф. Музыка на воде

Калинка-малинка (русская народная песня)

Обед

Зуппе, Франц фон. Missa Dalmatica

Шуберт, Франц. Форель

Рафаэль Санти. Мадонна со щеглом (собственно щегол)

Бодлер, Шарль