Давай притворимся, что этого не было - [25]

Чтобы оставаться честной до конца, скажу, что один раз мне все-таки удалось накуриться по-настоящему. Я покурила мексиканской травки со своей подругой Ханной, к которой меня тянуло, потому что нам обеим нравилось носить платья в кукольном стиле, рваные колготки и берцы. Мы презирали всех остальных в городе, тех, кто шел за стадом и боялся быть таким же особенным и ни от кого не зависящим, как мы, две девчонки-гота, одетые совершенно одинаково.

Когда Ханна была маленькой, она таскала с собой повсюду одну из этих кукол, которых нужно поить из бутылочки, чтобы они писали, – но Ханна просто откручивала своей кукле голову и наполняла под завязку водой из садового шланга. Еще она обходилась без специальных подгузников и просто сжимала раздутую талию куклы, и добрые два литра «мочи» фонтаном выливались из примитивного пластикового мочевого пузыря куклы прямиком в соседские кусты.

– Это она в отца, – объясняла Ханна. – Долго в ней ничего не задерживается.

В конце концов шея куклы растянулась, потому что ее голову слишком часто откручивали, и туловище потерялось, но Ханна сохранила ее голову – возможно, в качестве напоминания о том, что ей, пожалуй, не стоит обзаводиться детьми.

А потом Ханна повзрослела, и мы прошли через ту стадию, когда делаешь бонг[17] из всего, что попадается под руку: жестяных банок из-под газировки, лампочек, дынь. В тот вечер в качестве бонга мы использовали голову той самой куклы (я практически уверена, что подобное предложение впервые используется в мемуарах. Остается только надеяться. Я бы проверила в Интернете, однако, по правде говоря, вся эта хрень с фетишистами – любителями лошадиных клизм и без того напугала меня до усрачки, так что больше я туда ни ногой). Мы проделали дырки в голове куклы, положили туда ситечко, подожгли травку и выкурили ее, затягиваясь через алые кукольные губки. После нескольких затяжек я поняла, что хихикаю, у меня кружится голова, и меня тошнит… И я определенно обдолбана. Ханна самодовольно заявила, что дело в ее особой мексиканской марихуане, но я подозреваю, что все благодаря токсичному дыму от обгоревшего пластика. Как бы то ни было, полученный эффект, как мне показалось, стоил сопутствующего риска заболеть раком, потому что я впервые в жизни была под кайфом, и мне не хотелось расстраивать Ханну, потому что, по правде говоря, сделанный ею бонг был вершиной мастерства, и я решила, что буду как тот первый человек, который сказал Леонардо да Винчи: «А почему такая маленькая?», увидев «Мону Лизу». Вот какие мысли блуждали у меня в голове в тот вечер, когда я приняла кислоту, которую подогнал нам разносчик пиццы.

Ух ты. История и правда получилась запутанной. Что ж, наркотики всему виной.

Как бы то ни было, мне пришлось ждать два часа, пока кислота подействует, и я почувствовала только легкое головокружение и уже смирилась было с тем фактом, что обдолбаться могу лишь от горящего скальпа куклы своей подруги. Потом внезапно все стало восприниматься как-то иначе. Мое тело зачесалось и как-то напряглось, и я поняла, что у меня начался либо приход, либо грипп. Я обратилась к Трэвису, и он заверил меня, что это абсолютно нормально, и все дело в стрихнине. И я была такая вся:

– Ах… В стрихнине? Типа… той штуке, что добавляют в крысиный яд?

И Трэвис невозмутимо ответил:

– Ага. В кислоту добавляют немного стрихнина, чтобы она лучше держалась на бумаге, и из-за него начинаются небольшие конвульсии, однако этого количества недостаточно, чтобы тебя убить, так что расслабься.

И тут я такая типа:

– Я ПОЧТИ УВЕРЕНА, ЧТО НЕ СТОИТ ГОВОРИТЬ ЛЮДЯМ ПОД ЛСД, ЧТО У НИХ КОНВУЛЬСИИ ИЗ-ЗА КРЫСИНОГО ЯДА, ТРЭВИС. – Но я не сказала этого вслух, так как внезапно испугалась, что мои крики не сойдут с моего языка, а войдут в него, из-за чего он распухнет и я задохнусь, и вот тогда-то я поняла, что, скорее всего, обдолбалась.

Потом я отвлеклась, потому что услышала какой-то звон, и стала без конца всех просить замолчать, чтобы понять, откуда он доносится, однако все были слишком заняты облизыванием стен: по их словам, ощущение было такое, будто лижешь карамельку. Я хотела было уточнить, что карамелька эта сделана из токсичной краски на основе свинца, но тут же вспомнила, что мы все только что проглотили крысиный яд, так что терять нам уже нечего, и если мы выживем, то это только сделает нас сильнее.

Потом я снова услышала звон и принялась ползать на коленях по дому, так как подумала, что, быть может, смогу попасть под звуковые волны, издаваемые моими упоротыми друзьями, которые в настоящий момент были в ужасе от осознания того, что никому не суждено увидеть собственное лицо таким, каково оно есть, поскольку «зеркалам доверять нельзя». Я задумалась о том, догадался ли Трэвис спрятать кухонные ножи, и собиралась было найти его и спросить, как вдруг снова услышала звон. Трэвис безрезультатно пытался вырвать у одной из девочек консервный нож и выкрикивал:

– Да возьмите уже кто-нибудь этот гребаный телефон!

В этот-то момент до меня и дошло, что это был за звон.

И еще в ту минуту я прониклась потрясающей красотой звука звонящего телефона, который, как я теперь понимала, можно по-настоящему оценить, только будучи под кайфом. Даже сама