Давай пошепчемся... - [15]

Он запустил в них гаечным ключом и они, чудом увернувшись, скрылись за дверью подъезда. «Увижу, убью!» — шипел Андрюха, чувствуя, как в нем всеми невысказанными обидами закипает гнев.

Парни тоже почувствовали тревогу, которая липким языком лизнула их пятки, но не поверили интуиции. Подумаешь пьянь? Однако, настроение было испорчено.

Лёха встретил друзей радостно, хлопнул по спине каждого, шутил и не заметил их тревоги. Почему не заметил? Не хотел. Не его дело. Боже, почему нам наплевать на то, что происходит, или мы слепы? (риторический вопрос). Виктор, самый старший из их компании, пришёл позже. Выпили, закусили, ещё и ещё. Не хватило. Пошли к Лёхиному другу ииии…

Они не помнили, как бил Андрей. Они помнили, как тревога, которая не могла успокоиться даже в изрядной порции коньяка, соединилась с гневом. И этот коктейль был ужасен. Игорь на ноги после удара вскочил первым, потом Леха и Стас, и они втроём, зло и молча, начали бить уже остывшего от гнева Андрея. Остановил их стон Виктора, до сих пор лежащего на полу коридора. Парни, видя, что натворили, а Андрей был весь в крови и мычал от боли, захлопнули дверь и побежали. Забыв, забыв о Викторе с разбитой головой, о недопитом коньяке. Теперь нешуточный страх за себя и свободу гнал их по улице. Страх который заставил даже Лёху не помнить об оставленном друге….

Виктор вышел из забытья. Конечно, он не знал и не мог знать всего этого, не мог знать, что будет дальше. Единственное, что он понимал сейчас — надо найти ребят. Он попытался сесть на диване и услышал голос. Её голос…

— Ну, зачем ты встаёшь? Нельзя ещё, у тебя, скорее всего, сотрясение. Шишки нет, но…

— Мне нужно найти Лёху… — непослушными губами прошептал Виктор.

— Не беспокойся. Избитый Андрей, пришёл в себя в больнице. Живой, сотрясение и переломы не в счет. Твои друзья, побегав по району, сами пришли в полицию… но представляешь, Андрей отказался писать заявление на них… говорит, что сам виноват, что первый начал драку… в общем мировая… ребята приходили ко мне, поняли, что деться кроме меня тебе некуда… придут ещё… лежи, пожалуйста…

Она провела рукой по его щеке и посмотрела в глаза так, что у Виктора остановилось на секунду сердце и застучало снова, но по-другому. Сердце откликнулось на её прикосновение и голос — нежностью. Он не ожидал от себя такого. Поперхнулся и закашлялся. Боль в голове застучала миллионами острых молоточков. Он снова застонал.

— Умоляю тебя, ложись… — Наташа скользнула в кухню, принесла оттуда прохладное полотенце, таблетку от головной боли и воду, но Виктор был в забытьи…

«Значит просто тонуть… жить как все, как-нибудь… от случая к случаю»

Где-то внутри затрепыхала бабочка тревоги:

«Зачем тебе это, Наташа, зачем? Ты же не раз обжигалась? Почему ты решила, что он — это то, что ты так долго ждала? Не надоело, мучатся?»

Из щели выскочил озорной паучок. Побежал по обоям и стряхнул по дороге с себя, угомонившийся было, страх. Страх, вытянув длинную любопытную шею, посмотрел на Наташу и тут же вспорхнул ей на плечо.

«Что? — завел он свою привычную тягомотину. — Страшно? Вот-вот… а я предупреждал. Я оберегаю тебя от глупых поступков, опрометчивых решений. Я защищаю твою свободу от жестокостей и гнусностей мира. Мужчины никогда не смогут так оберегать, как я… слышишь?»

— Уйди от меня… у меня в этот раз всё получится…

«Что получится? — скрипел страх, — посмотри на себя, он красавец с голубыми глазами, наверно, и жена у него есть и дети и любовницы? А ты себя в зеркале, когда последний раз видела? А лет сколько, помнишь? А сколько слёз ты пролила до встречи с ним и сколько прольёшь с ним, думала?»

— Ты, чудовище… — на глаза Наташи навернулись слёзы.

Страх обнял её за плечи, укутывая холодным полотном недоверия и неверия. Кончики пальцев стали ледяными, из них как будто медленно уходила жизнь. Ноги пригвоздили к полу огромные пудовые гири. «Что ты можешь без меня, — шипел страх. — Что ты можешь?»

— Очнись, очнись… — шептала Наташа, склонившись над уснувшим Виктором. — Просмотри на меня ещё раз, может быть, я увижу в твоих глазах что-то, что прогонит навсегда их… о, эта мерзкая тревога, жуткий страх… я устала от них, я хочу верить,…посмотри на меня, прошу…

Но Виктор спал. Голова больше не болела. Тревога за друзей сменилась спокойствием. А сердце, сердце было до краёв переполнено новым для него чувством. Он только что увидел её океан. Страстный и бушующий, нежный и трепетный, загадочный и… Ах, если бы он слышал её мольбу, но он не слышал…

День клонился к вечеру. За окном зажигались лампадки фонарей.

А она стояла обожженная болью, не зная, что ей теперь делать…

«Заливая горе в стакан, долю в раз отхлебнуть, болью скрючиться и уснуть…» — ласково и жестоко убаюкивал её страх…

А в окно уныло и безразлично заглядывала луна…

5. Он и Она

Виктор проснулся и долго лежал в темноте, кожей ощущая её мягкость. Она обволакивала, ласкала и нежила. Он на мгновение задержал свое дыхание, чтобы услышать её — Наташу. И понял, что в комнате пусто. Тишина до этого такая манящая и трепетная, оглушила. Он приподнялся на локте и стал вглядываться в темноту, туда, где стояла кровать. На кровати Наташи не было. Виктор сначала сел на диване, потом встал и подошёл к кровати, потом — в кухню. Везде было темно, пусто и как-то холодно. Он включил свет и увидел на столе белый лист бумаги, исписанный мелким красивым почерком.