Давай надеяться на лучшее - [91]

Последнее вовсе не является ложью. С бабушкой, которая только что перенесла операцию на обоих бедрах и передвигается при помощи костылей, я не могу оставить маленького ребенка, которого нужно постоянно поднимать. Со второй бабушкой, которая перешла на новую работу и проводит большую часть года в командировках, все стало куда сложнее, чем раньше. А бабушку и дедушку со стороны папы, которые всегда с готовностью приходят на помощь, но уже и так сидят с Иваном один вечер в неделю, чтобы дать мне возможность поработать подольше, я не хочу нагружать дополнительными просьбами посидеть с ним. Однако главная причина в том, о чем я редко говорю со своими друзьями. Эта причина – сам Иван.

Иван более чувствителен к разлукам со мной, чем когда бы то ни было. Наши прощания в детском саду спустя девять месяцев с тех пор, как он туда пошел, по-прежнему остаются самыми душераздирающими моментами в нашей жизни. Те дни, когда он оставался там без отчаянного плача, не цеплялся бы судорожно за мои ноги, пока кто-нибудь из воспитателей не заберет его у меня, я могу сосчитать по пальцам одной руки. Каждое утро я иду на работу с чувством, что я предаю его, и каждый вечер стараюсь компенсировать свое предательство, будучи особенно внимательной, особенно ласковой, давая ему все то, что ему, как мне кажется, нужно. В этом уравнении у меня просто не поднимется рука отдать приоритет себе и собственному времени. У меня не получается объяснить свое чувство так, чтобы это не выглядело как моя проблема, моя слабость, мой заскок. Я заметила, какими глазами на меня смотрят, когда я пытаюсь это объяснить. Могу представить себе, что говорят мои подруги у меня за спиной. «Если бы она могла немножко расслабиться!» – так, мне думается, они говорят. Со временем мне стало проще использовать ложь и отговорки.

Но сегодня у одной из моих ближайших подруг сорокалетие. Мы знакомы с четырнадцати лет, и о своем юбилее она предупреждала за несколько месяцев. Сегодня вечером тетя Ивана переночует у нас, а я на всякий случай договорилась с подругой, что переночую у нее в гостевой комнате. Всю неделю я страдала и мучилась, то и дело собираясь все отменить. Я сомневалась, склоняясь то к одному, то к другому, но так и не приняла решения. И когда сегодня утром Иван удивил меня, с улыбкой помахав мне ручкой во дворе садика, и когда вскоре после этого моя сестра послала мне эсэмэску, что она с нетерпением ждет возможности пообщаться с Иваном, я восприняла это как добрый знак. Мне и вправду следует пойти на этот юбилей. Нанося макияж в туалете перед выходом из дома, я пью вино из бокала и слушаю музыку в телефоне. Из гостиной доносится смех Ивана, который играет с моей сестрой. Всю дорогу до дома моей подруги я почти бегу – и надеюсь в душе, что не окажусь первой.

Нет, я не первая. Квартира подруги переполнена народом, а новые гости все приходят и приходят. Я не успела увидеть всех, но те, кого я вижу, выглядят невероятно отдохнувшими. Полные радости жизни, свежие, не измотанные. Ни у кого нет мешков под глазами, куда ни глянь. В кухне стоят курильщики и общаются с курильщиками. По коридору то и дело пробегают хозяин с хозяйкой – к входной двери, чтобы впустить новых гостей. В гостиной танцуют под музыку, которую я не знаю, но предполагаю, что это самые свежие хиты последних лет. Я полностью сосредоточена на том, чтобы найти себе место, где присесть. Чувствую себя не настолько свободно, чтобы танцевать, а в толпу курильщиков на кухне вписаться не решаюсь.

Я отправляюсь в детскую комнату – крошечный уголок между прихожей и спальней хозяев, который по случаю праздника оснащен диско-шаром и временно поставленными туда стульями и креслами. Там есть свободный стул, и я сажусь рядом с небольшой группой людей. По крайней мере одного из них я знаю, и он скоро втягивает меня в разговор. Мы говорим об интровертах и экстравертах. Все участники группы утверждают, что они интроверты. Я им не верю, мне кажется, что они кокетничают, однако я не спорю. Себя я тоже отношу к интровертам. Мы приходим к выводу: тот факт, что мы собрались в самой уединенной комнате квартиры, говорит сам за себя. Характер разговора мне знаком, я участвовала в сотне подобных разговоров, однако это было очень давно. Внезапно все это кажется бессмысленным. У меня возникает ощущение, что все лишь притворяются, стараясь показаться умными друг перед другом, все только соглашаются, и никто не спорит. Никто не затрагивает по-настоящему важные темы. Раз за разом мои мысли переходят на другое, и я ловлю себя на том, что мне уже хочется домой. Ночевать в гостевой комнате у подруги мне не хочется. Я хочу спать рядом с Иваном. Но надо воспользоваться случаем. Идти домой еще рано. На часах еще нет одиннадцати. Одна из моих подруг заглядывает в комнату и спрашивает, налить ли мне еще. На самом деле я этого не хочу, но соглашаюсь. Вскоре она возвращается с целой бутылкой и говорит, что бутылка прекрасно может остаться и здесь. Ведь нам, похоже, так уютно здесь, в детской.

Я остаюсь на всю ночь. Так и сижу все на том же стуле все в том же углу, без конца беседую со случайными собеседниками о родительской роли и взаимоотношениях, о рецептах коктейлей и музыкальных клипах, о психологии и соцсетях, о «кошатниках» и «собачниках». Мои собеседники постоянно сменяются, приходят посидеть максимум на полчасика. Я же так и не встаю со стула. Уголок стал моей надежной позицией. Бутылка вина, стоящая рядом, давно уже выпита. Похоже, большую часть ее содержимого выпила я. Интересно, сильно ли меня будет качать, если я встану? Взглянув на часы и отметив, что уже третий час ночи, я решаю попробовать. Поднимаюсь, думаю, что надо быть хоть немного потанцевать в гостиной, прежде чем отправляться домой. Зайдя туда, обнаруживаю, что праздник уже сходит на нет – в гостиной никого не осталось. Музыка по-прежнему грохочет, но никто не танцует. На диване спит какой-то незнакомый мне мужчина. В кресле какая-то женщина сидит верхом на мужчине, которого я знаю, но вряд ли бы мы стали здороваться, столкнувшись где-нибудь в центре. В полном разочаровании я бреду дальше, ищу подругу, у которой собиралась ночевать. У меня начинается мигрень. Дым на кухне еще усугубляет ситуацию. Вся столешница уставлена пустыми бутылками и банками. В раковине плавают мокрые окурки. Четыре человека сидят вокруг стола и курят, одна из них громко и неестественно смеется, ее голос режет мне слух. Выбравшись из кухни, я иду дальше. В супружеской спальне отрубился еще один мужчина – теперь он спит, растянувшись на большой кровати. Внезапно я понимаю, что подруга, скорее всего, давно ушла, и размышляю, стоит ли мне обидеться на то, что она не взяла меня с собой, когда пошла домой, но обижаться сил нет. Мне вдруг становится некогда. Мне срочно нужно выспаться, чтобы утром проснуться и пойти домой к Ивану.