Давай надеяться на лучшее - [32]
Не подозревая о трагических событиях, только что предопределивших его жизнь, он пачкает один подгузник за другим. Ползает и спотыкается. Плачет и снова успокаивается. Смеется и играет, плещется в ванной и пробует новые звуки. Учится вставать, держась за край дивана, падает и сердится, стучит своим маленьким кулачком по столу и пробует снова. Его жизнь идет своим чередом, а моя вертится вокруг него. Он заставляет меня следовать его распорядку дня. Иногда он даже может меня рассмешить, и это не кажется дикостью.
Постепенно подкрадывается смутное ощущение непоправимости того, что произошло. В книгах, взятых в библиотеке, о травматических переживаниях и выходе из кризиса, я читаю о четырех стадиях горевания. По-прежнему решительно настроенная побыстрее прокрутить стадии шока, я отметила и подчеркнула, что после стадии шока наступает стадия реагирования. Затем наступает переработка. И, наконец, новая ориентация. О более поздних стадиях я читала как бы авансом. Когда читаешь о том, что будет позже, это очень вдохновляет. Туда я и хочу прийти – и как можно скорее. Четвертую стадию я воспринимаю как цель. К сожалению, книги не оставляют особой надежды пройти стадии быстрее, как я надеялась. Похоже, пройдет не меньше года, прежде чем я доберусь до четвертой. А то и больше. С тревогой я отметила, что в книгах иногда отмечается – горе может быть отодвинуто, поскольку жизнь не дает возможности прожить его сразу. Я надеюсь, что ко мне это не относится. Стараюсь прочувствовать все, что успеваю – авось это со временем принесет мне пользу.
Одновременно я все больше ощущаю предвестники чувства, которое, похоже, постепенно берет верх. Во мне все отчетливее звучит голос. Жалобный, недовольный, скрипучий голос, который, несмотря на всех ангелов вокруг меня, несмотря на всю помощь и любовь, которой меня окружают, говорит: «Спасибо, но тут какая-то ошибка, я хочу делать все это с тобой, все остальные могут идти по домам. Спасибо, что вы все пришли, это очень мило, но в этом нет необходимости. Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой. Я не хочу учиться жить без тебя. Я отказываюсь. Если только ты вернешься, если все это окажется диким и нелепым сном, то я все исправлю. Вот увидишь. Я больше не буду подгонять тебя, буду давать тебе больше отдыхать, никогда больше не стану жаловаться на твой темп – дам тебе возможность быть таким, какой ты есть и каким должен быть. Дай мне вернуться назад, и я все сделаю по-другому. Я знаю, что смогу. Я знаю – у меня получится».
А вместо этого я уже через несколько часов должна явиться в похоронное бюро поблизости, чтобы вместе с твоими родителями обсуждать похороны. Эту встречу забронировала для меня подруга. Пока я буду там, мой брат будет гулять с Иваном. Та же подруга, которая забронировала встречу, пойдет со мной, чтобы поддержать меня. Все четко запланировано и продумано.
Сама я не понимаю, как они себе это представляют – как я успею принять душ и надеть верхнюю одежду к тому моменту, как пора будет идти. Еще меньше я представляю себе, как выйду из дверей и дойду до похоронного бюро, расположенного в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Задача кажется мне непосильной. Ведь я даже не знаю, как накрыть на стол к завтраку. Единственное, что я в состоянии делать, – это сидеть неподвижно, смотреть на Ивана, играть с ним и кормить его. Все остальное мне хотелось бы поставить на паузу – сказать, что это подождет, пока я не соберусь с силами, но именно сегодня, боюсь, так не выйдет. Встреча начинается через два часа.
Март 2013
Как бы я ни пыталась сдержаться, это ничего не дает. В конечном итоге все равно побеждает моя непоседливость, моя навязчивая потребность к изменениям и развитию – вопреки всем доводам разума о том, что надо отдохнуть, подождать, жить сегодняшним днем и не торопиться. После временного затишья я просто не могу справиться с импульсивным желанием все порушить, взорвать, сорваться с места, встряхнуть нас до самого основания, так, что мы стукнемся лбами, упадем, приземлимся – и посмотреть, что из всего этого выйдет. Я сама этого не понимаю. Мне самой это не нравится. Однако именно это я делаю раз за разом.
Порой создается впечатление, что мы единодушны только в те минуты, когда находимся в поездке – что, возможно, и объясняет, почему мы так много путешествовали вместе. После той первой поездки в Исландию мы посетили США, Японию, европейские курорты, провели уикенды в столицах, летние месяцы на Эстерлене, западном побережье и в Норрботтене. Отвлекаясь от каждодневных распрей, мы расслабляемся и позволяем себе пожить как бы в виде исключения. Читаем по вечерам книги, пьем за ужином вино и пиво, не экономим деньги, с готовностью ищем компромисс между тем, чтобы посетить какие-то интересные места – на чем настаиваю я, – или спокойно посидеть на одном месте – за что ратуешь ты. В обозримом будущем у нас почти всегда запланирована очередная поездка. Мы радуемся им, вместе с нетерпением ждем их, вместе строим планы, а когда возвращаемся домой, кажется, что наши отношения на какое-то время окрепли. Естественно, вскоре мы спешим забронировать новую поездку.
— А аким что говорит? Будут дамбу делать или так сойдет? — весь во внимании спросил первый старец, отложив конфету в сторону и так и не доев ее.
Последняя книга из серии книг малой прозы. В неё вошли мои рассказы, ранее неопубликованные конспирологические материалы, политологические статьи о последних событиях в мире.
Нет ничего приятнее на свете, чем бродить по лабиринтам Матрицы. Новые неизведанные тайны хранит она для всех, кто ей интересуется.
Мировое правительство заключило мир со всеми странами. Границы государств стерты. Люди в 22 веке создали идеальное общество, в котором жителей планеты обслуживают роботы. Вокруг царит чистота и порядок, построены современные города с лесопарками и небоскребами. Но со временем в идеальном мире обнаруживаются большие прорехи!
В книгу вошли две пьесы: «Дом на волне…» и «Испытание акулой». Условно можно было бы сказать, что обе пьесы написаны на морскую тему. Но это пьесы-притчи о возвращении к дому, к друзьям и любимым. И потому вполне земные.
История о том, как медиа-истерия дозволяет бытовую войну, в которой каждый может лишиться и головы, и прочих ценных органов.
Миа Канкимяки уходит с работы, продает свой дом и едет в Африку, чтобы увидеть, как жила Карен Бликсен – датская писательница, владевшая кофейной плантацией в 1920-х годах и охотившаяся на диких животных в саванне. Она вдохновляется отважными путешественницами и первооткрывательницами XIX века, которые в одиночку странствовали по самым опасным местам планеты. Во Флоренции Миа ищет забытые картины художниц Ренессанса, создававших грандиозные полотна, несмотря на все ограничения эпохи. В Японии она идет по следу Яёи Кусама – самой знаменитой художницы современности. Заново открывая миру незаслуженно забытые женские имена, в своем путешествии Миа учится вдохновенной жизни и находит свой писательский голос.
Эмили и Рэйчел с самого детства росли в безумной семье: горы неоплаченных счетов, богемные вечеринки их родителей, знакомые из мира шоу-бизнеса. В таком жизненном хаосе никогда не было места для собаки, которую так хотела Эмили. И даже когда сестры вырастают, собака все так же остается недостижимой мечтой. Жизнь подводит Эмили к тяжелейшему испытанию: у Рэйчел диагностируют рак. За три года умирает вся ее семья: не только сестра, но и оба родителя. Это забавная и одновременно душераздирающая история о том, что каждый может преодолеть самое худшее, что случилось с тобой в жизни, что подходящее время для того, чтобы начать жить, – это всегда «сегодня».
Стефани 28 лет, и она отчаянно пытается вырваться из родного городка, чтобы исполнить свою мечту: поступить в университет и стать писательницей. Ее планы прерываются неожиданной беременностью и судебным разбирательством с отцом ребенка. С этого дня Стефани – нищая и бездомная мать-одиночка, которая может рассчитывать только на себя. Никто, включая ее собственных родителей, не может ей помочь. На протяжении нескольких тяжелых лет Стефани пытается дать надежный дом своей дочке Мие, выживая на крохи, перепадающие ей в виде нескольких пособий, и прискорбно низкий заработок уборщицы.