Даурия - [290]

А Василий Андреевич не спеша оделся, отвесил всем общий поклон и, сопровождаемый Романом и Лукашкой, вышел из зала, оставив заговорщиков в великом смятении и разброде.

XXXI

План переворота был разработан заговорщиками еще до встречи с Василием Андреевичем. Предполагалось осуществить его в ночь на шестое февраля. Расклеенные по городу афиши извещали, что в ту ночь в доме офицерского собрания будет поставлен спектакль, после которого начнутся «танцы до рассвета». Кибирев с отдельной сотней должен был окружить офицерское собрание и арестовать находившихся в нем семеновских и японских офицеров. В это же время Каргин и Андрон Ладушкин со своими сотнями и дивизион Четырнадцатого полка разоружают японский батальон на кожевенных заводах. Восьмой казачий полк и олочинская дружина нападают на японцев, расквартированных в городе. В случае необходимости орудия двух казачьих батарей, стоявшие в капонирах повыше собора и во дворе начальной приходской школы, прямой наводкой расстреливают занятые японцами здания. Второй дивизион Четырнадцатого полка и чалбутинская дружина нападают на паровую мельницу, занятую также японским батальоном.

Японцев же, которые находились на сопках, оставляли до утра. В случае успешного поворота в городе они при любых обстоятельствах должны были погибнуть или сдаться. Батарейцы обещали разнести их избушки с первых же снарядов. Остальное довершил бы суровый горный мороз. Утром же предполагалось освободить и всех заключенных, из которых Кибирев думал сформировать чуть ли не полк.

Но встреча с Василием Андреевичем показала, что участники заговора тешили себя совершенно несбыточным. Воочию убедились они, что партизанами руководят большевики. Это сразу же заставило всех офицеров отказаться от переворота. Охладели к нему и Каргин с Кибиревым и без конца раскаивались в том, что на переговоры с Василием Андреевичем пригласили слишком много людей. Немало дружинников после этого стали всерьез подумывать о том, чтобы перейти к партизанам. Офицеры же порвали с Кибиревым всяческие сношения и поглядывали на него довольно косо. В любую минуту он и Каргин ждали предательства с их стороны. Каргин предлагал ему бросить все и бежать за границу, но тот почему-то не решался на это.

А четвертого утром случилось то, чего они так боялись.

Восьмой и Четырнадцатый полки были подняты по тревоге и ушли из города на Орловскую. Сразу же после их ухода в улицах появились японские патрули. На выездах из города встали заставы. С крыши здания, где находился японский штаб, начали передавать флажками какие-то сигналы на «Крестовку» и другие сопки. Каргин и Ладушкин приказали своим сотням заседлать лошадей и скрытно выставить часовых. Предусмотрительный Андрон распорядился в занимаемой им усадьбе разобрать несколько заборов, чтобы приготовить на всякий случай прямую дорогу за город.

Каргин, изнывавший в неведении, послал двух дружинников на квартиру к Кибиреву. Сам он пойти туда не рискнул. Дружинники вернулись в сумерки и сообщили: Кибирев арестован еще ночью вместе с женой, отдельная сотня только что разоружена японцами.

Каргин немедленно перевел свою полусотню в усадьбу к Ладушкину. Там он сказал казакам:

– Не все вы, братцы, знаете, что происходит. Хотели мы японцам и нашим отпетым карателям устроить жаркую баню и взять власть в свои руки. Только не выгорело это. Сейчас мы оставляем Завод. Тот, кто хочет остаться здесь, пусть остается. Мы будем с боем прорываться через заставу.

– А куда же пойдем? – спросил Егор Большак.

– Должно быть, за границу.

– Ну, тогда нам не по пути. Я в другое место попробую податься.

Остаться пожелало человек тридцать. Они разъехались по своим квартирам, расседлали лошадей и попрятались по домам. С остальными Каргин начал через дворы выбираться на задворки, к кустарникам. Там уже дожидался его Андрон со своей сотней, которая уходила вся до одного человека.

Посовещавшись, решили прорываться в конном строю через заставу на перевале.

Японец-часовой на заставе, завидев их, выстрелил в воздух. Из избушки начали выбегать и ложиться в цепь японские солдаты. Мешкать было нечего. Каргин вырвал из ножен шашку и скомандовал:

– За мной, братцы!

Японцы, не успев выкатить пулеметов, встретили сотни ружейным огнем. Но успели они дать только два залпа. Дружинники доскакали до цепи и начали гоняться за японцами по кустам, рубя их шашками, топча конями. Скоро вся застава была уничтожена.

Но далось это недешево. Сотни потеряли больше тридцати человек. Одним из них оказался смертельно раненный в грудь Капитоныч.

Когда его сняли с седла и Каргин стал расстегивать его полушубок, чтобы попытаться перевязать его, Капитоныч сказал:

– Не надо. Сейчас помирать буду. Поезжайте с Богом, да не поминайте меня лихом. – На губах его показалась кровь и потекла на седые усы.

Каргин поцеловал его в лоб, сказал:

– Прости, брат Капитоныч… – И разрыдался. Капитоныча он глубоко уважал.

Отскакав от Завода верст на восемь по направлению к Аргуни, Ладушкин спросил Каргина:

– Куда уходить будем? По-моему, одна дорога – к партизанам. Виноваты мы перед ними, да покорную голову меч не сечет.