Дата Туташхиа - [267]

Мальчик не разобрал его слов.

Сделав над собой усилие, абраг приподнялся и встал. Застонав, сжав виски, будто хотел унять боль. Постоял так, пока боль не утихла и голова не перестала кружиться, медленно взял с камина свое оружие и снова затих.

— Надо же, что придумал… Пересилил он меня, его взяла, — сказал он и замолк — От слабости или просто задумался. — Ты матери не говори, что я приходил и ты стрелял. Пожалеем ее.

Мальчик не отвечал.

На пороге дома Дата Туташхиа сказал:

— Денег не бери. Замучают они тебя, изведут… — И осекся. — Я знаю, что делать… Мой труп им не найти… И денег ты не получишь!

По проселочной дороге абраг пошел к морю.

Гуду Пертиа стоял, не двигаясь и не отрывая от двери глаз. Он очнулся от запаха гари, обернулся и вперился в огонь, разбушевавшийся в камине. В голове становилось все чище, все ясней, и властно овладевала им уверенность, что ему надо все, до мелочей, все сделать так, как велел, уходя, Дата Туташхиа.

Мальчик схватил бурку, бросил ее на пол и затоптал загоревшийся край. На полу он заметил маленькую лужицу крови. Он принес тряпку и воду в ведре, смыл и отчистил кровь. Дотошно все осмотрел и нигде не обнаружил больше следов гостя. Свернул бурку, сунул ее под мышку, взял ведро с тряпкой и вышел из комнаты. Вернувшись, разбросал головешки, придавил огонь и сел на кровать.

Он думал, перебирая в памяти все, с самого начала, еще раз вспомнил все по порядку и все взвесил — шаг за шагом.

— Куда же он… ночью?..

Мальчику вдруг пришло в голову, что ему непременно, во что бы то ни стало надо увидеть того, к кому придет Дата Туташхиа. Он вскочил, набросил на себя пальтецо и бросился вон.

Он вышел на улицу и прислушался к ночной тишине. Ни шагов, ни собачьего лая, ничего, что говорило б о том, что кто-то идет, — ни звука. Он рванулся вправо, пробежав шагов тридцать, остановился и бросился в противоположную сторону. Он искал направление без всякого смысла, подчиняясь только наитию, и был уверен, что выбирает верно.

Он уже бежал. Иногда, чтоб отдышаться, шел шагом. Он весь обратился в слух и зрение, чтоб еще издали различить во тьме человека, бредущего по дороге.

Он одолел Микорский подъем. Отсюда прямой линейкой спускалась к деревне дорога. Где-то на середине склона дорогу пересекала тень.

Туташхиа?..

Мальчик свернул с дороги и пошел кустарником — абраг еще шел, и мальчик решил, обогнав его, спрятаться у Микорского мосточка. Но надо было знать, зачем он идет. Может, это и не абраг?

Он дошел до речки и берегом вышел к мосту… Тень, бредшая по дороге, была еще далеко. Возле мостка, на этом берегу, стояла кузница Малакии Нинуа. К кузнице примыкала небольшая пристройка, в которой жил кузнец. Мальчик вышел из укрытия и приткнулся возле задней стены кузницы так, чтобы дорога была на виду.

Путник шел медленно и неуверенной походкой. Он останавливался, припадал к деревьям и снова двигался дальше. Мальчик уже не сомневался — это был Дата Туташхиа.

— Он идет в Микори, — мелькнуло у него в голове. — К кому же в Микори он идет?..

Дата Туташхиа свернул к кузнице и постучал в окно Малакии.

Мальчика всегда удивляло — стоило ему пройти мимо кузни, когда шел к микорским мальчишкам, — Малакиа Нинуа всегда выйдет и не преминет сунуть ему то конфету, то биток, то бляху, а то новехонькую мотыгу подарит. А уж подковать лошадь или быка, так за это он вообще ничего с него не брал или брал полцены — случись при этом посторонний…

Дата Туташхиа постучал еще раз. В доме послышалось движение, и окно отворилось.

— Это я, Малакиа, — тихо сказал Туташхиа.

— Сейчас, сейчас…

— Я не могу зайти, времени нет, спешу.

Абраг стоял под окном, а мальчик, притаившись за углом, прижался к стене. Между ними было каких-нибудь два шага.

— Ты что, Дата, захворал? Что-то голос у тебя не тот…

— Устал страшно. В гавани меня ждет турецкая фелюга. Ухожу в Самсун, у меня там дела есть. — Туташхиа перевел дух. — Я тебя о чем хочу попросить. На этих днях повидай Мосе Джагалиа. Мой конь у него. Сейчас ноябрь. В декабре приедет Мушни Зарандиа. У Гулиа свадьба, он там непременно будет. Пусть Джагалиа приведет коня прямо на свадьбу и отдаст Мушни. Остальное я ему, мерзавцу, объяснил — как и что сказать, — Туташхиа застонал и обхватил голову руками. — Кто языками почесать любит, им всем обязательно говори, что я в Турцию подался.

— Никуда я тебя не отпущу, Дата, клянусь своими детьми… Ты погляди, на кого ты похож…

— Все запомнил, Малакиа?.. Простыл я, будь все проклято… Голова трещит, кости ломит… Ладно, пошел я…

— Пошли тебе господь здоровья!.. — прошептал кузнец.

Туташхиа вышел на дорогу и, шатаясь, пошел через мост.

Гуду Пертиа, не отрываясь от стены, смотрел вслед абрагу. Дата Туташхиа перебрался через мосток. Стоило ему сейчас обернуться, и он бы увидел мальчика — мальчик был сейчас весь, как на ладони. Но он шел к гавани, не оглядываясь, и вскоре пропал из глаз.

— Дядя Малакиа все знает! — Мальчик подождал еще немного и пошел обратно.

Пройдя причал, Дата Туташхиа пошел влево по берегу. Гавань заслонял от моря скалистый полуостров, ощетинившийся огромными соснами. На гребень его скалистой гряды вела крутая тропа, и не всякий здоровый мог вскарабкаться по ней.