Вдруг над ухом ее раздался знакомый вкрадчивый голос:
— Вам нравится это ожерелье? Нет? Наверное, внимание ваше привлекла вон та бриллиантовая брошь? Что ж, она очаровательна. И, несомненно, очень подойдет к цвету ваших волос. У вас хороший вкус… Кстати, как чувствует себя ваш муж? Жалоб на ухудшение зрения нет? Но блеск такой дорогой броши мог бы на некоторое время ослепить его, как вы думаете?
Оглянувшись, жена робко ответила, что покупка подобных драгоценностей нам не по Средствам.
— О, пустяки! — небрежно ответила дама. — Ведь вы молодожены и, конечно, не откажетесь от маленького, пусть запоздалого, свадебного подарка?
— От вас? Но, собственно, почему, я не понимаю…
— Видите ли, я забочусь о зрении вашего мужа. Иногда для человека бывает лучше не разглядеть что-то на берегу, чем разглядеть. Передайте мужу, он поймет.
У жены не хватило духу оглянуться — столь страшна показалась ей эта дама, преследовавшая ее с такой неотступной настойчивостью.
Быстрый шорох платья, легкие шаги… Жена осталась у витрины с недоеденной «Милкой» в руке.
И что бы вы думали? В тот же вечер у дверей нашей квартиры позвонил посыльный — «красная шапка» и вручил жене моей сверток, присланный из ювелирного магазина!
Вы не ошиблись, в свертке оказался футляр с той самой брошью!
Брошь была немедленно возвращена ювелиру, а я отправился в полицию, где сделал формальнее заявление о домогательствах аферистки.
Теперь, вне дома, жену сопровождал, на некотором расстоянии, невзрачный человечишка в дымчатом пенсне — сыщик…
До отправления гидрографического судна оставалось два дня.
Я возвращался из порта домой усталый и злой. Перед отправлением, как обычно, возникали новые и новые неполадки-недоделки, а сроки были жесткие, начальство буквально наступало мне на пятки.
Меня на Миллионной окликнули. За мною тащился на извозчике Атька, уже известный вам друг детства, бывший верный Пятница, неизменный соучастник всех моих отчаянных проказ и шалостей.
С годами лицо бывшего Пятницы изменилось. Оно выглядело теперь помятым, потасканным, старообразным, хотя мы с Атькой, как я уж вам докладывал, были ровесниками. Однако кудряшки, наперекор всему, остались.
— Садись, подвезу! — крикнул он, остановив извозчика у тротуара. — Ведь тебе на Большую Дворянскую? Нам по пути!
Но вскоре выяснилось, что нам с ним отнюдь не по пути!
Усевшись рядом с Атькой, я обратил внимание на то, что он сегодня в каком-то странно-взвинченном, необычном для него состоянии. Не в меру говорлив. То и дело краснеет. Прячет глаза. Пьян, что ли, спозаранку?
Заботливо поддерживая меня за талию, чтобы не тряхнуло на ухабах, он ни с того ни с сего принялся читать вслух вывески магазинов, мимо которых мы проезжали неторопливой извозчичьей трусцой.
— «Артур Коппель»! — провозгласил мой друг с чувством, даже с какой-то дрожью в голосе. — «Г. Бюрге», «Братья Бремле». А вот, обрати внимание, «Л. Бертран». Тут же, под ним, еще и «Э. Бурхардт». Сплошь иностранцы! Каково?
Разумеется, не могу сейчас припомнить всего, что он бормотал. Но в моем архиве сохранились дореволюционные газеты. На первых страницах их печатались рекламные объявления. Желаете убедиться? Прошу вас. Ну вот хотя бы несколько номеров «Биржевых ведомостей». Читайте! «Фирма Ремингтон», «Фирма Зингер», «Тюдор», «Вестингауз», «Л.Нобель», «Братья Мори», «Денье», «Зеефельдт», «Стеффен», «Джон Бернадт», «Артюр», «Оффенбахер и К°», «Эквитебл, общество страхования жизни в Соединенных Штатах Америки, учрежденное в 1859 г.». Уф!.. Можете вообразить, сколько таких и им подобных иностранных фамилий прочел Атька, пока мы трусили на извозчике по улицам Петербурга? Заметьте, ни одной русской фамилии! На это как раз и напирал бывший Пятница.
Я с удивлением покосился на него.
— Может, хватит, а?
— Но ты убедился?
— В чем я должен был убедиться? Вывески и сам умею читать.
— Нет, не умеешь. Читаешь, но не вчитываешься, не вдумываешься, брат, в эти вывески. Неужели тебя не волнует, что всем у нас заправляют капиталисты иностранные? Ты же патриот своего отечества, ты — русский!
— О чем ты, никак в толк не возьму?
— О том, что наши русские богатства должны разрабатывать русские и на русские деньги,!
— Так ведь это сказал до тебя еще император Александр Третий!
— И правильно, по-моему, сказал! Он понимал, что у нас в России…
Но тут мы остановились у дома, где я жил.
— Як тебе на минуточку, дельце есть! — сказал Атька.
— Заходи. К обеду угадал как раз. Жена будет рада, — сказал я и соврал: жена терпеть его не могла.
Мы закурили у меня в кабинете, пока рядом, в столовой, гремели посудой, накрывая на стол.
«Денег приехал просить, не иначе, — прикидывал я, поглядывая на гостя, который явно был не в своей тарелке. — Правду, стало быть, говорят, что на днях он жестоко продулся в шмен-де-фер32».
— Ну, говори, не тяни! — поторопил я. — Денег, что ли, призанять захотел?
— А! Деньги, деньги! — встрепенулся гость. — По теперешним временам кому не нужны они, деньги эти?.. Только ведь я не занять. Я, напротив, тебе предложить хотел. И довольно солидную сумму. По старой дружбе…
Это было уже что-то сверхъестественное! Атька готов мне покровительствовать и даже ссужать меня деньгами!
