Даша на Луне - [46]

А чтобы наказание было зримым и действенным, Корею обнесли заборчиком, дабы другие страны с ней не сотрудничали. В стране тут же начался голод и нищета. Ну а как иначе? В мировой экономике сейчас очень развито разделение труда — одни страны делают электронику, вторые растят картошку, третьи добывают нефть… Каждая страна делает то, что у неё выходит лучше всего. Если какая-то страна попытается делать всё сама, то быстро надорвется. А ты бы не надорвалась, живя в лесу и делая всё сама — от обуви до лекарств?

Крохотная Северная Корея, кстати, показала себя молодцом. С невообразимыми усилиями корейский народ сумел худо-бедно выжить в изоляции. Это, без дураков, подвиг. Который народ не сумел бы совершить без вменяемой элиты во главе с семейством Кимов.

— То есть Ким Чен Ын — хороший?

— Увы, нет, — со вздохом сказала Посредник. — Он третье поколение в семье абсолютных властителей, правящих без каких-либо ограничений. Он избалован. Жесток. Непоследователен. И абсолютно одинок.

— Вот, — вздохнула я, — и к этому царьку мы плывем. Опасаюсь я чего-то.

— Напрасно, Дарья. Не хочу раскрывать все тайны, но ОО больше необходим Киму, чем Ким ОО.

— Но, ты сама говоришь, что Ким капризный и избалованный. Я просто не знаю, как себя вести в его присутствии.

— Будь собой, Дарья. Это не завуалированный способ отвязаться от тебя, — добавила Посредник, увидев, как я скуксилась. — Серьёзно. Ким взрослел в очень нездоровом окружении. Всем, кто его окружает, он кажется либо богом, либо конкурентом в борьбе за власть. Мы с тобой будем, наверное, первыми людьми в его жизни, которым от него ничего не нужно. Поэтому твоя лучшая стратегия на предстоящих переговорах — дать Киму то, чего у него никогда не было. То, чего он был лишен с детства. Я имею в виду нормальные человеческие отношения.

Его язык любви — честность. Просто будь собой — улыбайся, если смешно. Хвали его, только если он достоин. Возмущайся, негодуй, если тебя что-то не устраивает. Не бойся.

— Да, Даша, ты можешь не бояться, — раздался мужской голос из-за моей спины. Это оказался Подводник. С неизменной кружкой кофе, от которой воняло коньяком и которой он помахивал в воздухе. — Колобку Киму настолько нужны мои малышки, что он…

Но договорить он не успел. Посредник фурией бросилась к нему, прижав ко рту палец.

— Не надо спойлеров, Витя.

Надо было видеть, как Подводник побледнел. Он испуганно оглядел пустую в этот час кают-компанию, потом заискивающе посмотрел на нас с Посредником и сбежал, забыв кружку на столе.

— У всех морей один берег, — добила его Посредник, крикнув в спину.

Он еще больше скукожился и выскочил в коридор.

— За что ты его так? — спросила я. Из случившегося я поняла только, что Подводник чем-то провинился во время разговора и Посредник его жестко осадила.

— Не обо всех вещах, Дарья, можно говорить вслух. Даже среди друзей. Лучше пойди собери чемоданчик.

— А что мне надеть? — тут же спросила я. — А ты сделаешь мне прическу? А одолжишь платье?

Посредник закатила глаза. Но прическу всё-таки сделала.

Я потом рыдала в подушку.

А как тут не рыдать? Я начинала лунную эпопею с длинной, до поясницы, гривой блестящих черных волос. И каждый проклятый шаг на моём пути к Луне стоил мне не только километра нервов, но и пряди из прически. Я подрезала волосы при прыжке с парашютом, при тренировке в бассейне, при переезде на подлодку, при тренировках в скафандре.

И вот сейчас Посредник преодолела очередную веху в деле превращения меня в Патрика Стюарта. Нет, какие-то волосы у меня на голове остались. Особенно сверху. И их даже можно было собрать в жалкое подобие прически. Мальчишеской прически.

Но их было так мало! Мои виски были настолько постыдно голыми, что я стеснялась их больше, чем полной наготы во время экзамена у бассейна. Вспомнив об этом, я пунцово покраснела и бросилась в свою каюту, закрывая лицо руками. И не разговаривала с Посредником за ужином.

Не разговаривала бы и дальше, но утром она ни свет ни заря разбудила меня, барабаня пяткой по двери.

— У нас опять вечеринка? — с надеждой спросила я.

— Всё. Приплыли! — восторженно заявила моя подруга.

— А… — зевнула я. — Здравствуйте, дедушка, здравствуйте, бабушка, и всё такое… а можно я досплю?

— В «Левиафане» отоспишься. ОО телеграфировал: СТАРТ НАМЕЧЕН НА ПОСЛЕЗАВТРА ТЧК НАС ЖДУТ В КОРЕЕ ТЧК.

— Как на послезавтра? — удивленно спросила я. — У меня же тренировки не окончены.

— Так полетишь. Как есть. Недотренированная.

— Ну, типа ура и всё такое, — уныло сказала я и поплелась в душ.

Потом долго вертелась перед зеркалом. У меня было подходящее платье-сарафан. Но у него были открытые плечи, что в сочетании с моим бритым (местами) черепом выглядело забавно. Я походила на узницу Освенцима. То есть я и раньше из-за худобы походила на узницу, а бритые виски просто подчеркнули это.

В момент примерки пришла Посредник и принесла мне теплые мембранные штаны на лямках и безразмерный свитер с воротником, напомнив, что на «Левиафане» холодно, а плыть придется долго. Свои-то теплые вещи я бросила еще на «Гармонии».

— Собирайся быстрее, может, успеем проскочить незамеченными, — торопила меня Посредник.